демон рассказал бы, почему, если бы я позволил себе выпустить его наружу. Это страшный убийца, и я знал, какова расплата за его вольности. Да, меня изгнали с Небес именно за это, за мою темную сторону. И тогда я знал, что однажды мне придется столкнуться с ней лицом к лицу.
Я приходил в себя. Около меня, прижавшись к стене, стоял Алекс Хатс, не способный начать шевелиться и думать без моего приказа. Нужно было закончить дело – подняться, превозмогая тошноту и жжение в горле, и отпустить его. Я всматривался в его карие глаза и, как ни в чем не бывало, продолжил беседу.
– Что вы говорите, доктор?
– Я говорю, уже завтра можете ехать домой – никакого сотрясения не обнаружено. Поздравляю!
Нет ничего краше сочетания слов: ехать домой. Песня, а не фраза! И, если бы не чужая боль, то с радостью заголосил бы соловьем прямо в палате.
– А, может, сегодня? Я же соскучился по дому. – я потянулся, разминая ноющие конечности, и вопросительно поглядел на доктора. По-отцовски он улыбнулся мне.
– Ладно, Аарон, можешь паковать вещи.
Каждый человек – носитель информации. Положительной ли, отрицательной, но всегда сильной. Я смотрел на врача его же глазами: поглощенный работой с ног до головы, лишь бы не оставаться наедине с тяжелыми мыслями. Стареющий. В ближайшем будущем он собирался уйти на заслуженную пенсию, чтобы нянчиться с внуками, копошиться в цветнике, помогать повзрослевшим детям. А потом его не станет. Его жизнь и его воспоминания: каждый день, каждый миг чужой судьбы – все это уже решило преследовать меня до скончания веков.
– Благодарю вас, доктор. – я прикрыл ногой кровавое пятно, растекшееся на полу, заслонил брошенный шприц, стреляя по жертве ангельски невинным, завораживающе прекрасным оружием – улыбкой, и, как ожидаемый результат, собирался домой. Мне до сих пор стыдно за причинный мистеру Томпсону вред. Из-за моей ошибки он перестал помнить родных, забыл все, что связывало его с прошлым. Я остро переживаю это и сейчас. Реальность заключила меня в рамки, поставила на ринг, где я должен бороться за право жить в спокойствии. Да, пока я не решился выйти из тени, мне это удавалось.
Чужие чувства хуже проклятья. Воспоминания – кусочки мозаики, вонзаются в тело цветными картинками, на которых слезы и боль, печаль и скорбь, заставляют смотреть на них и переживать, куда бы не отвернулся. “Все хорошо, скоро пройдет”. – прошептали дрожащие губы. “Ты – чудовище”. – произнес Хранитель. Да я это и без него знал.
Пятый аккорд. Мелодия дождя.
Собрав немногочисленные вещи, надев пиджак, галстук и ботинки, я вышел из палаты, на прощание окинув ее взглядом – век бы не видеть эти “апартаменты”. Я мечтал поскорее очутиться дома в безопасном пространстве. Вспомнил про любимый рояль и хотел сыграть на нем. Люди, не понимающие силу красивой музыки, не умеют бережно обращаться со старинными инструментами, именно поэтому я изготовил его копию. Но она мне тоже была дорога.