твои родные не умирали и…
– Но мне, как и тебе, было тяжело. После обращения братья на долгие годы отрезали меня от человеческого общества. Я тяжело переживал разрыв с друзьями и одиночество.
– Это все очень грустно, но, тем не менее, ты не терял комфортную жизнь, дом и семью, а значит, не можешь с уверенность раздавать мне советы.
– Мелинда, я всего лишь хочу сказать, что у каждого в жизни случаются сложные периоды. Суть в том, что нельзя опускать руки без боя.
– Мне не становится лучше от того, что ты пытаешься навязать мне стремления, к которым я больше никогда не вернусь.
– Не говори глупостей.
– В отличие от тебя, я не боюсь посмотреть правде в глаза и принять очевидные факты.
– О чем ты вообще? Какие еще очевидные факты я не могу принять?!
– Признайся, ты покончил с музыкой не потому, что перестал видеть себя в профессии, а потому, что с обращением тебя покинуло творческое вдохновение. Это проклятие для таких, как мы.
Стоило этим словам сорваться с губ, как из растерянного и печального лицо Аллана сделалось непроницаемым и жестоким, словно железная маска. Его словно накрыла какая-то необъяснимая мрачная тень, в которой не было ни намека на снисходительность. Аллан выглядел так, будто Мелинда только что затронула самые болезненные струны его души.
– Никакого проклятия не существует, Мелинда!
– Я не верю.
– Я покончил с музыкой, потому что меня бросила девушка, когда-то значившая для меня все. Она так туго связывала меня с миром музыки, что всякий раз, когда я садился за инструмент, перед глазами всплывал образ той, что плюнула мне в лицо и растоптала сердце. После того, как Ленора меня бросила и ушла к другому, я не мог подходить к инструменту двадцать лет, а когда боль наконец отступила и я сел за рояль, то внезапно обнаружил, что музыка захватывает меня так, как и раньше.
Тему бывших отношений Аллана они обсуждали всего раз, когда Мелинда настояла, чтобы парень рассказал ей о своем прошлом. Тогда, как и сейчас, он не сообщил ей ничего нового, потому что незадолго до этого Вэлла уже успела раскрыть ей всю информацию. В последующие разы Мелинда даже не пыталась выпытать у Аллана что-то еще, так как не хотела в очередной раз наблюдать за его болезненной реакцией на эти тяжелые воспоминания. Поразившись внезапной откровенностью, Мелинда оцепенела.
– Почему ты не рассказывал об этом раньше?
– А почему я должен рассказывать тебе вещи, о которых не то что говорить, а даже вспоминать не желаю?
– Хотя бы потому, что мы с тобой рассчитываем на совместное будущее. Это нечестно, ведь в отличие от меня, ты знаешь о моей жизни все.
– Чего бы тебе дала эта информация? – Его ясные светло-серые глаза угрожающе потемнели, плечи напряглись. – Мы живем здесь и сейчас, Мелинда. Я не хочу бередить старые раны и вспоминать трагические периоды своего прошлого.
– Если ты не можешь рассказать мне о своей жизни, как я могу тебе доверять?
Аллан взглянул