которая немногим крупнее этой крысы, полный облом. В лучшем случае хвостом по глазам хлестанёт и за угол шасть, поминай как звали. А то разгонится по двору и пред забором резвый прыжок в сторону, как мотылёк на ветру, и уже чешет в обратном направлении с такой же скоростью. У Палкана проделать то же самое получилось отлично – совершенно отлично от траектории полёта мотылька Кнопки. Если описать в точности, то выглядит этот финт так: то место, в котором Кнопка резко порхнула вправо, Палкан пролетел по инерции, резвые лапы не успели среагировать и упереться в землю для резкого торможения. В нужный момент они предательски остались в завершающей фазе полёта – сзади. Результат погони таков, что барбосу пришлось тормозить тем, что ближе всего к забору, то есть его щенячьей мордой по тому самому забору. Так вот, ударчик мордочкой об заборчик был неожиданным и сильным, как говорится, с маху. Скажу наперёд, забор выдержал. Кнопка, в это время мчавшаяся от забора со скоростью «Летучего голландца», услышав грохот и жалобный визг, вздрогнула на ходу и встала как вкопанная. Она увидела последствия своей шалости и поняла ситуацию по-своему.
«Это безобразие надо кончать…»
Она мгновенно приняла кроткий вид и пошла к миске, утолять возникшую вдруг жажду. А Палкан, словно бойцовый баран забодавший забор, с перепугу взвизгнул, развернулся и рванул прямым курсом на Кнопку.
«Сожру её, вредную…»
Сердце колотилось в бешеном темпе, как у перепуганного цыплёнка, и вдруг видит пред собой полностью отрешённую от спорта «козявку», лакающую воду из своей миски с видом «сама благодать».
«Ну, так не интересно, как такую сожрёшь? Она ведь не убегает, а значит, совсем невкусная».
Разочарованию не было предела, он вдруг вспомнил про миску со всякими вкусностями и поплёлся в нужном направлении.
«Оп-па! Вот это наглость. Ну, так ведь нельзя. Вот кого я съем сейчас вместо вредной Кнопки, никто мне не помешает».
Шерсть на холке Палкана приподнялась и стала напоминать стриженую конскую гриву. Он сгруппировался, сделал несколько крадущихся шагов в сторону намеченной жертвы и, как умеет резво, перешёл в стремительную атаку.
«О-о-о».
Это была его самая большая оплошность за всё время пребывания в качестве гостя в этом дворе. После стремительной атаки куры, которые опрометчиво собрались вокруг его миски и с аппетитом расправлялись с его же порцией каши, взмыли вверх, как стая перепуганных голубей. Они вспорхнули с таким проворством, которого до сих пор за собой не замечали. Некоторые особы, самые резвые, возомнив себя вертолётами, оказались на коньке крыши дома. Всё завершилось, а они от испуга так и не смогли спуститься обратно и на потеху прохожим восседали там двое суток, пока хозяин не слазил за ними на конёк и смахнул их оттуда, как комья снега зимой. К собственному удивлению этих птиц, полёт с крыши вниз дался им куда проще, чем предыдущий. И страх оказался не таким уж непреодолимым. Вот взгляд хозяина, когда он при реализации этой повинности появился на той же крыше, был куда страшнее. От