да еще и его имущества там сгорело на полжизни, а пожарные ЭТО трофеями называют?
Возвращаю я книжку Богатырёву и говорю ему: «Это не трофей, это мародерство».
«Как хочешь», – отвечает Богатырёв и забирает книжку.
– Я за мародерство расстреливал, – снова вставляет военный.
– Прикинь? – оживляется худой и снова легко толкает плечом есаула. – А ещё мне рассказывали, что, войдя в горящую квартиру, пожарники сначала тумбочки и шкафчики шерстят, там, на предмет всяческих ценностей, денег, «рыжья». А тушить? Тушить можно потом…
– Пожарные, а не пожарники, – вставляет военный.
– Да, я знаю, – нетерпеливо отвечает худой в синей футболке и едва не кипятится. – Вы чо, гоните, что ли, мужики?
Он слегка меняет свою позу, чтобы удобнее сесть на деревянной лавочке и чуть-чуть поворачивается к есаулу.
– Давайте начнём с того, что война, любая война, любая (!), – худой поднимает к небу свой тощий палец, – это мародерство, как говорится, уже по умолчанию. Кто-то радуется трофею, который помещается в кармане или в заплечном мешке, а кто-то мародерствует отраслями и территориями. Или вы это серьезно? Игорь? Ты ж полмира изъездил!
– Я за мародерство расстреливал, – снова повторяет своё «прапорщик». – Самое большее, что я позволял забрать у убитого, это оружие и патроны. Ну, может быть, еще деньги – это вопрос выживания. Раньше на войне, ну, в те войны… можно было еще сапоги снять, зимнюю одежду. Вещи нужные, необходимые. Но по карманам лазить?
Худой снова нетерпеливо и повернувшись в мою сторону:
– Вот скажи мне, ты грамотный, если бы Кутузов перед Смоленском не разрешил мародерствовать, жечь хлеба, резать и угонять скот, тогда бы Наполеон не только до Москвы, а до самой Сибири дошёл бы. Разве не так? А эвакуация в Среднюю Азию и на Урал в Отечественную? Наши, да и немцы тоже, да и любые войска, отступая, подрывают мосты, дамбы, переправы…
– Одно дело – жечь за собой мосты и другое дело – мародёрить, – устало отвечает есаул.
– Ага! А как же твой любимый Сталин и его январский приказ от сорок пятого?
– Да, – кивает головой есаул, – этот приказ как раз и запрещал мародерство на территории Германии.
– Ну, конечно, – отвечает с иронией худой. – А ничего, что советским солдатам «для начала» всё позволили? – худой снова поднял вверх свой тонкий палец. – Твой Сталин солдатам (советским солдатам!) Германию отдал на целых три дня! А только потом отдал тот самый январский приказ…
Стриженый приподнял было свою худую ладонь над столом и бессильно опустил ее снова на серо-белую потрескавшуюся столешницу:
– А вот скажи мне, Игорь, в Африке ты африканских колхозников от кого защищал, от Наполеона? – он усмехнулся и слегка коснулся плеча своего соседа. – Таких, как мы с тобой, наверное, даже в аду не принимают. Как ты думаешь?
– Я в этом уверен, – спокойно ответил подполковник.
– И я уж не говорю о том, что война и грабёж – это самые эффективные виды бизнеса! Классика, – говорит стриженый.
Но