собеседника прислушиваться.
И была у него еще одна нехорошая привычка. Когда он над чем-нибудь задумывался, то начинал жевать губами, и они (и так сами по себе тоненькие) фактически исчезали, отчего он становился похожим то ли на бабу ягу с ее длинным кривым носом, то ли на обезьяну носача.
Про такое лицо говорят – кислая физиономия.
И эта его неоднозначная и болезненно привлекающая внешность угнетала больше всего, потому-то он как раз и старался быть как можно неприметнее.
Да, ещё плюс очки!
…за которые ему в детстве изрядно доставалось.
Однако на «очкарика» он с годами перестал реагировать, да к тому же наша «очкастая промышленность» научилась делать вполне приличные оправы, и Феликс за этим всегда внимательно следил.
Сегодня он надел свою лучшую – элегантную, из черной сталистой проволоки (продавщица сказала, что это титан), с тонкими дужками и прозрачными, почти невидимыми стеклами.
Мудрицкий опустил на пол свой ноутбук, но облокотил его не на ножку стола или стула, а (предусмотрительно) на свою собственную ногу, и ремень при этом перекинул через бедро – Мудрицкий был осторожным человеком.
По крайней мере, так он считал.
Какое-то время он еще держал ремень ноутбука в руке, но потом опустил его на ногу, а руки сложил на столе, словно ученик в первом классе. Он склонил голову, сосредоточившись на том, о чем сейчас говорили за деревом, и чужой разговор ему был отчетливо слышен.
– Ты прекрасно ее знаешь, – гудел из-за куста голос Подскребаева. – Она начинала с репортажей про автокросс, а потом и сама поехала – пилотом – и даже каких-то там результатов добилась, кандидатом в мастера спорта стала. А позже ее забрал к себе в ралли Николаев, он как раз штурмана себе искал. Она еще на каком-то там канале передачу ведет про автомобили… Белая такая, крашеная блондинка…
– Андреева, что ли? – негромко спросил собеседник Подскребаева.
– Ну да, точно – Андреева!
– Ты, Федор… Даже не знаю, как сказать…
Собеседник Подскребаева пробурчал что-то еще, недовольное, невыразительное, и замолчал.
Мудрицкий не понял, что именно заставило собеседника Подскребаева умокнуть.
После некоторого молчания тот снова продолжал:
– Вообще-то, Федор, ты порой так тормозишь, что… Обычно с имени и фамилии начинают, а ты всегда говоришь слишком долго и слишком много. Давай уже по существу…
– Так я ж про это существо и говорю, – словно извиняясь, продолжал Подскребаев. – Этот оператор, которого мы тут ждем, как раз у нее и работал.
Так это они про меня, что ли?
Не конкурент, мельком пронеслось у Мудрицкого в мозгу – уже хорошо.
– Федя, ты всегда так долго рассусоливаешь… ты можешь короче?
– Это я к тому, что он – очень хороший оператор. Как-то на кроссе в Харькове, я у тебя тогда еще не работал, мне довелось постоять рядом с ними: с Андреевой и Мудрицким. Я не успевал за гонкой