игумен и запустил пальцы в бороду.
– Ну, братья вроде, что буквицы нам новые придумали, очень схожие с греческими… – почесал свой худой кадык летописец и скосил глаза на пергамент.
– Да? А какими раньше писали? – с подозрением взглянул на писца игумен и оперся кулаком в свой бок.
– Похожими, глаголицей, а счас больно загогулистые… – взмахнул татарским калямом писец.
– Так пиши прежними, – благосклонно кивнул игумен и опять зевнул.
– Не можно… – вздохнул летописец и с грустью посмотрел на игумена.
– Это почему ещё? – удивился ответу игумен и положил руку на плечо летописца.
– Да-а-а… Так в прошлой неделе митрополит наказал писать новым письмом… – ответил писец тоном обиженного ребёнка.
– Ну, если так, то ладно… Уж, больно умен владыка. И богоугоден… – согласился игумен. – Нам бы хоть толику его ума…
– С календарем что делать? – обернулся к игумену писака. – Ох, и тягомотина грядет с ними.
– А что такое? – хмыкнул игумен, подтягивая кожаный пояс на брюхе и подобрав кнут с пола.
– Так по-старому, по-библейски, от сотворения мира считать или по-юлиански? – замер на мгновение писец, увидев кнут в руке игумена, и осторожно продолжил: – Да ещё новый тута объявился – григорианский!
– А по какому архиерей счёт ведет? – нахмурился игумен.
– Для себя – по-юлиански, а в письмах ко мне – от сотворения мира… Писец сообщал об этом, как о чём-то неприличном. – Но сплошная морока с пересчётом будет.
– Смотри у меня! На хлеб и воду посажу, или на кол посажу! – тут игумен не сдержался и хлестнул писаря кнутом. – А не перечь отцам церкви, не перечь!
Тот согнулся в три погибели от боли и вскрикнул:
– Да я ж… Да я ж… Всю правду расскажу потомкам!
– То-то же… – хмыкнул игумен, заворачивая хлыст кнута в кольцо.
– Так а что делать-то со святым апостолом Андреем?
– Как что? Правду пиши… – игумен положил кнут на лавку и потянулся спиной.
– Какую, если он на Руси не был никогда? – взмолился летописец, поднимая левую руку, как бы защищаясь.
– Что?! – изумился настоятель. – Что, я спрашиваю? – с этими словами он схватил летописца за волосья на его голове и несколько раз ударил с силой этой головой о доски стола.
– Я всё понял, я всё понял. Я больше не буду… – захныкал, а потом заверещал летописец.
– Вот, то-то. Проводи его от Понта Эвксинского до Киева. Оттуда пусти его до Новгорода Великого. Ну, а уж оттуда в Ладогу и до острова Валаама. Понял путь? Смотри у меня… – пригрозил пальцем иноку игумен и пригладил на груди крест.
– Понял, понял, отец святый… – закивал писец, со страхом поглядывая на толстые кулаки игумена. – И что ж-то с календарями делать? Продолжать от сотворения мира писать или юлианский, или даже григорианский приторочить к буквицам?
– Нет, точно на хлеб и воду посажу… – всплеснул руками игумен. – А то и вовсе сошлю в скит. Негоже нам, православным,