здравствует франко-германское сближение!»
Лаваль и Бриан – первые французские официальные лица, приехавшие с визитом в Берлин после 1878 года.
Приветственные возгласы возобновляются, когда Бриан появляется на балконе отеля «Адлон» вместе с Франсуа-Понсэ, недавно назначенным послом в Берлин.
«Франсуа-Понсэ – один из самых красивых мужчин Франции», – с восхищением пишет о нем немецкая пресса.
Перед посольством – многолюдная толпа. Два человека достают из большой картонной коробки искусственные анютины глазки и прикрепляют их маленькими кнопками к открыткам с изображением Аристида Бриана. Они с воодушевлением объясняют толпе, что во Франции анютины глазки считаются цветами мира. И они быстро распродают весь свой товар! Я подхожу к ним и объясняю на немецком языке, что во Франции анютины глазки никогда не считались цветами мира. К великому моему удивлению, это французы из предместья Пуассоньер. «Что делать, мадам, эти цветы уже имелись у нас. Теперь нужно, чтобы они принесли сближение». Через несколько часов в имперской канцелярии состоялся большой вечер. Принимает глава рейхсвера генерал Шлейхер. На его чрезвычайно бледном лице выделяются огромные глаза, и он совершенно лыс.
В течение четырех лет, занимая самые различные посты, он является вдохновителем всей политики ремилитаризации Германии. Именно он является отцом пресловутого тезиса о «равноправии».
Несколько недель назад делегат подготовительной комиссии по разоружению граф Бернсторф произнес по этому поводу речь, облетевшую весь мир:
«К нам относятся несправедливо. Мы требуем равноправия. Франция сохранила весь свой военный потенциал, Великобритания – весь свой морской потенциал, в таких условиях для нас бесполезно продолжать дальше разговоры об этом. Да, господа, Германия назначает вам, следовательно, свидание в «Филипповой долине»[20] то есть на поле боя!»
Высокий, худощавый и изящный канцлер Брюнинг привлекает внимание всех гостей. Говорит он сдержанно и мягким голосом. Он похож на умудренного опытом служителя культа. Впрочем, он принадлежит к третьему сословию и ведет очень скромный образ жизни.
«Каждый месяц я возвращаю германскому государству, – говорит он, – часть своего жалованья, так как я его полностью не расходую. Я никогда не пользуюсь автомашинами и езжу на автобусе».
Брюнинг желает сближения с Францией и Англией, но не за счет какого бы то ни было рода серьезных уступок со стороны Германии.
На следующий день перед французским посольством на Паризер-плац в течение всего вечера стояла большая толпа и, требуя выхода Бриана и Лаваля на балкон, скандировала: «Никогда не бывать войне!»
Бриан несколько озадачен. «По-видимому, эти люди поняли меня», – говорит он своим сотрудникам.
Но то, чего добиваются наши министры, не отвечает чаяниям масс, и политическая обстановка меняется.
Немецкие правящие круги непримиримы. Они требуют займа,