убавил, урод поганый, и не только он», – отмечаю в уме.
Медленно идём к выходу. Спускаемся по лестнице, проходим сквозь кучку людей и мимо врача в коридоре. Открываю скрипнувшую дверь. Ласковое весеннее солнце гладит лицо тёплыми дружелюбными лучиками, заставляя глаза зажмуриться. Уличный воздух бодрящей волной врывается в легкие, даря ощущение прохлады и свежести.
– Чего застыл, Мишенька? – Мама обеспокоенно касается локтя.
– Ты не представляешь, мамуль, как здорово после этой больницы выйти на улицу и вдохнуть полной грудью.
– Почему? Представляю. Только ты больше эту водку проклятую не пей. И дружков своих, бандитов, брось. Сейчас повезло – живым остался и здоровым, наверное. А доктор сказал, чуть бы левее ударили, и всё, хоронили бы. – Мамино лицо некрасиво морщится.
Женщина утыкается мне в грудь, сдавленно всхлипывает и с трудом удерживается, чтобы не разрыдаться. Девушка в ярком красном платье с белыми узорами – цветами, лохматый мужчина в сером костюме, заходящие в больницу, кидают на нас любопытные взгляды, но, встретившись с моими глазами, смущенно отворачиваются в сторону.
– Мамуль, ну чего ты, перестань, всё наладится. – Моя ладонь неловко гладит всхлипывающую и прижавшуюся женщину по каштановым волосам с уже видимой сединой у корней.
Матушка отстраняется. Её глаза наполнены влагой.
– Обещаешь? – Женщина смотрит на меня с отчаянной надеждой.
– Говорили уже, – морщусь я. – Обещаю, конечно.
Мать аккуратно снимает подушечками пальцев слезинки в уголках глаз, готовые прокатиться прозрачными дорожками по щекам.
– Извини, я что-то совсем расклеилась. Просто когда узнала, что тебя ножом ударили, сердце чуть не оборвалось.
– Ничего страшного, мам. Я всё понимаю.
Женщина берёт меня под руку, и мы идём к остановке. Мой взгляд жадно скользит по московской улице. По дороге проносятся юркие «жигули», громоздкие «Волги», вместительные рафики, советские внедорожники – уазики, МАЗы, КамАЗы и ни одной иномарки. Зелёные деревья, уютные скверики, Москва ещё не превратилась в бездушный мегаполис из стекла и бетона. Люди с открытыми лицами, смеющиеся дети, весёлая молодёжь. Ни одного озлобленного и убитого бытовыми проблемами лица. Рекламы нет, вообще никакой. И от этого город кажется чище, уютнее и добрее. Даже время здесь, по сравнению с современной Москвой XXI века, течёт медленнее и размереннее. А дышится легче и свободнее.
Нет, я не фанат Союза, который был до перестройки. И тем более коммунистов. Но надо признать, было в том времени особое очарование. Спокойный и налаженный быт, отсутствие тревоги за завтрашний день. – Как всего этого не хватало обычным людям.
И безумно жаль, что в будущем, разрушая страну, мы вместе с водой выплеснули и ребенка. Избавились от недостатков социализма вместе со множеством его достоинств.
– Миша, – матушкина ладонь дёргает меня за локоть, – идём быстрее, там наш троллейбус подъезжает.
Громыхая железом, останавливается красно-белый