как раз поднялся нешуточный. Закачались деревья с надрывным скрипом, зашумели хвойные кроны, и закружила над лесом стая черных воронов. Мужчина взглянул на «лихоманку», быстро перекрестился и зашагал прочь, надеясь, что после того, как покажет это место полиции, больше в этот лес ногой не ступит.
Но ступить все же пришлось, и не единожды, потому что та женщина, что была в землю по горло закопана, умерла, правда, не в лесу, а в поселковой больнице, на следующий день после того, как ее туда доставили. Однако в сознание она не приходила и рассказать о том, кто так поступил с ней, не смогла. Что странно, кукла-«лихоманка» исчезла. Когда мужчина вернулся в лес вместе с полицией, ее там уже не было. Только и остался в том месте обломок воткнутой в землю палки. Мужчина отлично разбирался в местных растениях и по цвету коры безошибочно определил, что палка была осиновой веткой, отломленной от дерева совсем недавно.
Глава 1. Лукерья
В то утро тишину в поселке Дивноречье впервые за всю историю его существования нарушил не петушиный крик, а пронзительно звонкий деревянный перестук. Разбуженные петухи тотчас разразились недовольным хриплым кукареканьем, словно досадовали на то, что начало нового дня в этот раз провозгласили не они. Стук доносился из музейного комплекса «Старина славянская», растянувшегося между рекой и поселком на несколько сотен метров. От поселка его отгораживал высокий забор из толстых, пригнанных плотно друг к другу деревянных столбов с заостренными концами – частокол. Из-за забора виднелись крыши построек: сторожевых башен, колоколен, изб, купеческих теремов – все это составляло экспозицию комплекса. Комплекс временно не работал по причине того, что на днях туда доставили новые экспонаты – разобранные на бревна срубы найденной в поле заброшенной деревни. Рабочим отвели на сборку изб всего неделю, и, чтобы успеть в срок, они приступили к делу спозаранку, взбудоражив не только петухов, но и весь поселок. Жители едва успели продрать глаза спросонья, как молва понеслась по улицам от одного двора к другому:
– Слыхали, музейщики давеча бесхозные избы приволокли? Говорят, нашли целую деревню!
– И что, совсем пустую?
– Так и есть. Ни единой живой души, даже жилым не пахло!
– И далече ли нашли?
– Да, говорят, на другом конце леса, что начинается у нас за околицей.
– Ой, брешут! Лес тот хоженый-перехоженый!
– Вот и я думаю – брешут. А раз брешут, так неспроста ведь. Скрывают что-то. А ну, как хозяева у избушек объявятся?
– Ага-ага, а может, и еще чего похуже выплывет!
Среди ворчания и недовольства слышалось иногда короткое слово, неприятное, как шорох неизвестной природы, раздавшийся в темном углу дома после заката: «Шиша это, точно Шиша». И тут же на осмелившегося это сказать испуганно шипели: «Ш-ш-ш… тише, тише, не болтай, а то и в самом деле приманишь». «Но ведь не было у нас в округе никаких заброшенных деревень!» – с сомнением возражали те, кто касался запретной темы. «Откуда тебе знать,