привычной лекцию о его проблемах в области печёнки и кишечника, ведь в данное мгновение голод овладел его холодным разумом и натужно сжал алкающие пропитания чресла. Он, погрузив ложку, казавшуюся в его руках кукольной, в густую жижу соуса, ловко извлёк из оной картофелину со свисающим шматком лука и, выждав момент, погрузил её в рот. На мгновение всё в усадьбе притихло, даже вечно весёлый Дмитрий Романович затих, собрав на своём лбу все складки и устремив взор своих внимательных синих глаз в лицо Светлейшего. Его массивные челюсти начали неторопливо двигаться, позволяя крепким зубам яростно измельчать яство. Наконец, спустя двадцать восемь энергичных пережевываний, он остановился и с шумом сглотнул.
– Хмм, приемлемо! – голос князя, казалось, вернул в окружающий мир звуки. Устало зажужжала жирная муха, из хлева донеслось тоскливое мычание коровок, Дмитрий Романович, весь просияв, потер руки и с аппетитом набросился на свою порцию. Приём дорогого гостя продолжился с новой силой, что, несомненно, заложило основы той долгой и крепкой дружбы между двумя соседями-помещиками.
Глава 2 – Актъ II
Июльское утро. На листьях деревьев ярко сверкает роса, а между свежеотштукатуренных колонн Дома с бельведером гуляет свежий ветерок. Из приоткрытых рам он вынимает своим прикосновением кружевные занавески. На заднем дворе хлопочет дворня.
– Борька, ты перепелов-то занёс?
– Да, вон – в корзине, поглянь!
– А салады приве́зли уж?
– Сей час должны вот подъехать. Ты уж не мелькай, дай пройти, а то барыня заругает.
Бояться особого гнева суть8 все основания. Матушка Андрея Фридриховича устраивала une banquette d’été9, на которую были приглашены виднейшие люди губернии и ближайших к ней уездов. Такое важное событие само по себе требовало деликатных действий, а с учётом страсти барыни к порядку и красоте – приобретало огромную силу. Нарушения точных и колких указаний карались по законам Серебряного века вне зависимости от крестьянского или дворового табеля. Поэтому те стоящие во дворе невольно поёжились при упоминании организаторши сегодняшнего действа.
Но, диво! – во двор вошла, несомая продолговатыми кожаным бурдюком, машина, движимая двумя чадящими паровыми котлами с винтовой передачей. Машина влетела во двор, распространяя клубы дыма и было дошла уже до испуганного Борьки… но тут Андрей Фридрихович споткнулся о небрежно оставленную лохань и упал на влажную траву. « A communi observantia non est recedendum»10 – изрекли басовито отроческие губы.
На князе была серого цвета пижама из байки, украшенная двуглавым орлом, вышитым золотой нитью на левой груди, прямо над сердцем. Ноги были обуты в китайские войлочные тапочки фиолетового цвета. Андрей Фридрихович размышлял о проекте нового средства передвижения, предложенного ещё Леонардо Да Винчи (к слову,