последовал ряд нововведений в преторианском стане. Как только преторианцы слились с палатинскими легионерами, Константин расформировал это боевое соединение и создал из собственных солдат различные дворцовые гвардейские отряды, кои назвали палатинскими схолами62.
Должность префекта палатинов занял грек Аттик, который долгое время считался лучшим мечником в легионах Марсового поля. Также Константин поручил Домициану поменять высший состав легиона, который намеревался сплавить в Галлию. Новым префектом эквитов выбрали Тигго.
Также император отправил вередариев к Августу Лицинию. Теперь по отношению к Лицинию Константин географически становился западным царём. Уже во второй раз Августы стремились подписать договор об усилении власти. Система тетрархии ещё жила, и после смерти Максенция Августов оставалось трое: Константин владел Галлией и Италией, Лициний восседал в законной префектуре на Востоке и имел под собой Иллирию, Максимин Даза обосновался в Малой Азии и пребывал в самом отчаянном положении из-за обострившейся чумы.
После взятия Рима владения Константина разрослись до внушительных размеров. Однако Лициний владел богатейшей префектурой, под край наполненной ресурсами, и имел выигрышное положение. Новый властелин Рима подумал, что дополнительный союз с Лицинием с политической точки зрения выглядел верным решением. Августы не доверяли друг другу, однако им приходилось создавать видимость дружбы в ожидании подходящего повода для удара в спину.
Незначительные реформы в армии, обновление состава приближенных и переработанная система налогов укрепили авторитет Константина в народе. Скорость, с какой император воплощал планы, одновременно радовала и угнетала сенат.
Закончив основные дела, Константин вспомнил о ритуале принесения жертвы Богу, что сопутствовал победе. Август был твёрдо убеждён, что победил благодаря небесному знамению. Он настолько проникся символизмом, что принял весьма спорное решение. Несмотря на приверженность митраизму63, Константин приказал, чтобы малочисленных христиан, в частности, в легионах, оставили в покое. Миланским эдиктом Август закрепил положение назореев64. Теперь каждый мог свободно исповедовать христианство, не скрываясь от властей.
Военачальники думали, что Хризма65 на щитах являлась временным порывом Августа, однако просчитались. Стычки на религиозной почве всё чаще вспыхивали в легионе. Домициан с тяжёлым сердцем вооружился неоднозначным эдиктом Августа и успокоил мятущиеся умы. Отныне за столкновения по религиозным мотивам полагалась казнь. Центурионы в свою очередь особо не разбирались и наказывали всех подряд без права оспаривания или жребия.
Константин ещё не потворствовал христианству открыто, но уже поставил его на одну ступень с исконными верованиями жителей Лациума. Легаты не знали, что к непростому примирению