с пробитой головой. Рядом валялась расшнурованная лорика хамата6.
– Зверьё поганое! Руки вам оторвать!
Филипп не хотел гнаться за беглецами. Кобыла ещё какое-то время топталась на месте и тревожно водила ноздрями. Македонец не искал проблем на свою голову и не хотел тратить время впустую. Но тело в листве навело Филиппа на странные мысли: он подумал, что меч истосковался по мерзавцам. Македонец сплюнул, извлёк гладий7 и во весь опор помчался по протоптанной лесной тропе.
Спустя пару минут Филипп вышел к ручью, что впадал в Данувий8. В низине на камне топтались четыре легионера. Едва появился всадник, как трое бросились наутёк. Но четвертый даже не сдвинулся с места.
Глазами малоазиатского кочевника юноша посмотрел на Филиппа, его прочную кирасу и обнажённый клинок. Дезертир неторопливо опустился на колени и принялся мыть руки, по плечи запачканные землёй вперемешку с кровью.
Филипп медленно направил коня к парню. Он не сводил с него глаз и не убирал меч. Македонец считал себя опытным воином, изрядно поднаторевшим. Он искренне не понимал, почему на лице мальца не отражается страх? Вид паренька обескуражил Филиппа. Юноша выглядел лет на пятнадцать.
– Долго же вы нас искали, – поднялся дезертир на ноги и вытер губы. – Весь лес вспахали копытами. Что будешь делать?
Филипп чуть заметно улыбнулся и подвёл коня ближе.
– Для лишения жизни нужно иметь право или желание – у меня нет ни того, ни другого, хотя второе поначалу было. Я смотрю, у тебя неплохо получается рубить головы. Мы же не на войне, чтобы попусту убивать, тем более соратников. Почему вы в строю против квадов так не геройствуете? Все вы легки на подъём, когда надо побратима подставить. Поедешь со мной, в мой лагерь, и там будешь тянуть жребий.
– Децимация9? За дезертирство? – паренёк ухмыльнулся. – В твоём легионе это является наказанием?
– Не только в моём, – Филипп посуровел. – Децимацию вспоминают в худшие дни. Десяток-другой беглецов отлавливают ежедневно, и если всех забивать палками, то служить будет некому. Бей своих, чтобы чужие боялись, знаешь, да? Для римского легионера это не простые слова, мой юный друг. Во всех легионах установлен один вид наказаний, который мы не вправе нарушать. Ежели не согласен, могу отдать твою наглую рожу легату. Как убийцу тебя подвергнут бичеванию, а потом распнут, точно жалкого преступника. И не посмотрят, что ты трудился на благо Рима!
– Не желаю такого позора, – юноша стащил изорванную тунику. – Выполни долг здесь и сейчас! Или как у вас, римлян, это называется?
Филипп удивился подобной покорности и готовности к смерти. Македонец спрыгнул с коня и жестом усадил юнца на колени. Приговорённый всё с тем же невозмутимым видом выполнил приказ. Македонец схватил парня за голову, приложил меч к его ключице и упёрся в рукоять.
– Тебе оказано великодушие.