разукрасить.
– Бред, Алина! Пустота только у мертвецов, а ты, кажется, жива! – Женя ущипнула подругу за нос, на что та артистически ахнула, но Женя продолжала. – Да не, я не то чтобы против… Просто если нет идеи, нет чего-то… ну, знаешь, великого, масштабного, в таком случаае стоит ли игра свечей, стоит ли тратить свои эмоции на зацикленную грусть?
– Женечка, ты вот такая серьезная, умная, а до сих пор не можешь понять, что каждый из нас сам определяет степень величия чего-либо. У тебя – патриотические мысли, у меня – плаксивые мечтания, – обращая взор в окно и садясь на подоконник, сказала Алина.
– Да были бы они твои, эти мечтания, а не навязанные кем-либо из-за бугра. Ладно, будем кушать?
– Закажем?
– Да.
– Можешь и за меня заплатить, пожалуйста! Мне Артем деньги уже сегодня к ночи скинет, я тебе все до копейки отдам, честно-честно! – сделав умоляющую интонацию, но не поворачиваясь от окна, сказала Алина.
– Ох уж твой новый бойфренд. Трахаешь его, наверное, тоже ты, а он потом, к ночи, кончить обещает?
– Мне тот цезарь с курочкой и йогурт с черникой. Ну и пирожок с вишней. И вообще, я стих пишу! Поэтому не мешай мне своими стебами.
– Ладно, творец, работай, не отвлекаю!
Алина следующие два часа сидела над стихотворением. Надо было написать что-то про грусть и конец целины. Типа, тяжело расставаться, хотим еще побыть дешевой рабочей силой. Лена, – командир отряда – которая сейчас находилась где-то на юго-западе Москвы, периодически писала Алине, напоминая о творческом долге.
Алина создавала видимость серьезной и долгой работы – мол, я план уже написала, придумала концепцию, подобрала образы, осталось вот все в одно соединить и все, эврика! Но на самом деле все она писала минут за пятнадцать, благодаря умелому обращению со всеми стихотворными размерами и толике тех чувств, что в ней были на момент совершения акта творчества. Но сейчас чувств не было совсем. Долго сидя за ноутбуком и смотря в пустой вордовский файл, Алина, казалось, уже совсем разочаровалась, однако что-то ей все же удалось написать:
У нас цели нет.
У нас цели нет – мы брошенные будто,
Оставленные морем и закатом.
На целине осталась моя бухта
И счастье совершается за кадром.
Огонь любви к тебе давно уже погасший,
Мой старый город, не хочу к тебе я.
Нам целина кучу всего покажет,
Но даже ей я полностью не верю.
Люблю (т.е. любила – примечание)
Мгновенья юности, да и за них же
Я сохраняю о плохом молчание,
Чтоб молодых совсем не обездвижить.
И вот пишу, себя не помня, вряд ли
Пойму себя, перечитав все позже:
Ребята, все – бегом в отряды,
Пока еще вступить в них можно.
Алина перечитала получившееся стихотворение с плавающим размером. Плохо. Не искренне. Пойдет. Отправила Лене. Та прочитала в течение тридцати секунд.
– Зайка, все супер,