рванулся следом, но смех зазвучал вновь уже вдали – гнаться не было смысла. Он медленно зашагал следом, заглядывая в открытые палаты. В комнатах находилось по пять-десять кроватей, почти на каждой спал человек. Кто-то уснул с раскрытой книгой в руках, кто-то сбросил одеяло из-за жары. Юра быстро переходил от одного круга света к другому, прислушиваясь, – теперь смех зазвучал совсем тихо, с другого этажа. Он постоял несколько минут на месте, дожидаясь, пока голос раздастся вновь, чтобы определить направление.
– Почему ты в одних трусах?
Кто-то дернул его за край боксеров, чуть не стянув их. Юра резко оглянулся, но в темноте никого не увидел. Зато услышал заливистый смех, совсем рядом.
– Потому что я спал.
– Все спят, – обиженно сказала девочка. – Никто не хочет со мной играть.
– Давай я поиграю. Хочешь?
Он не узнавал свой голос. Тихий, низкий, колючий.
– Хочу!
– Во что мы будем играть?
– В салочки! Ты водишь!
Детская ладошка хлопнула по его ноге, раздался смех и быстрые шаги крохотных ножек. Юра побежал следом наугад – девочка смеялась то спереди, то сзади, то с других этажей. Парень в ужасе осознавал, что только что говорил с фениксом.
Девочка, маленькая девочка. Он не видел лица, но сколько ей? Четыре-пять, не больше. Она еще неумело говорила, склеивая слова в один большой резиновый мяч, который гулко бился о стены. Он не сможет. Охотник остановился, глядя перед собой. Дети не должны становиться фениксами, он просто не сумеет справиться с этим, даже у себя в мыслях.
Впереди бледнели восемь продолговатых ламп, откидывавших ровные круги света на потертый охристый линолеум. Столько же позади. В густой тишине раздался громкий щелчок – самые дальние лампы с обеих сторон погасли, сократив коридор на несколько метров и спереди, и сзади. Пространство за границей крайних пятен света съедалось, сжималось и, издав неслышный никому истошный вопль, исчезало.
– Ты не играешь! – раздался обиженный крик из глубины темноты.
– Извини, – Юра с трудом изобразил слабую улыбку. – Я задумался.
– Ты плохой во́да.
– Какие еще игры тебе нравятся?
Голос девочки звучал то совсем рядом, то сразу отовсюду.
– В прятки тоже весело играть!
– Хорошо, я сосчитаю до десяти, а ты прячься.
Он никогда не сможет даже подумать об этом.
– Нет, искать буду я.
Девочка то ли заскучала, то ли рассердилась. Юра услышал негромкий хлопок от того, что она топнула ножкой. Детский звон исчез из голоса.
– Ты обиделась?
– Раз.
– Эй, – он неуверенно пошел на голос, – иди сюда, не дуйся.
– Два.
– Как тебя зовут?
– Три.
Голос рос, крепчал, грубел. Из серого он стал иссиня-черным и шершавым, как щебень.
– Меня – Юрой.
– Четыре.
– Ну, ты же большая девочка, а ведешь себя, как малышка.
– Пять, –