ними и надоедливыми девками. Проститутки грязные, надоедливые бабы раздражают.
У Сюнкити перед глазами будто замелькали в беспорядке математические формулы. Он представил себе сложный торг чувствами – даже мысль об этом заставляла содрогаться. Тут он смешивал запутанные чувства и процесс мышления. Считал их врагами, а все, что связано с женщинами, – злом.
Сюнкити подмигнул и улыбнулся:
– Есть сейчас хорошая малышка. Потом устрою вам встречу.
– И чем же она хороша?
– Если коротко, то спокойная, фигурка хорошая. Глуповатая, правда. Но все говорят, что красавица, это точно.
– Типа Тамико?
Но лица Тамико Сюнкити уже не помнил.
Пришел тренер Кавамата. Он всегда появлялся во внутреннем дворе ровно без пятнадцати пять – за четверть часа до тренировки. Сэйитиро хорошо знал Кавамату и подошел поздороваться.
Кавамата в ответ коротко бросил:
– Привет.
Он всегда выглядел недовольным, поэтому никто не знал, действительно ли тренер сердится или нет. Двадцать лет назад он выступал на ринге, и по сей день его в этом мире не интересовало ничего, кроме бокса. Многие его ученики стали известными бойцами.
Едва взглянув на лицо Каваматы с буграми в глазных впадинах, сломанным носом, ушами, похожими на кочан цветной капусты, можно было понять, что обладатель его – боксер. Лицо было своего рода памятником. Словно величавый, источенный чешуйницами лик носовой фигуры корабля, оно было сотворено и за долгое время изъедено боксом. По лицу Каваматы человек со стороны вполне мог судить о боксе – как на лице опытного рыбака читается, в каких морях он плавал.
Кавамата был до ужаса молчалив и свойственным боксерам хриплым тихим голосом понемногу, будто соль, высыпал слова изо рта. Только до и после тренировки его будто подменяли: он становился жутко болтливым. Но все слова походили на сердитый окрик, он беспорядочно накидывал гору коротких, оборванных, напоминавших кучу поленьев фраз. Это были даже не слова, скорее комментарии к движениям его проворных рук.
– Разрешите мне посмотреть, – попросил Сэйитиро.
– Ну смотри.
Вокруг них собирались молчаливые полуобнаженные юноши. Каждый без слов почтительно кланялся Кавамате. Обматывая руки белыми бинтами, они постоянно раскачивались, все время были в движении. Играющие мускулы плеч казались спрятанными в лопатках крыльями. По всеобщему воодушевлению стало понятно, что началась разминка. Кто-то, как это часто делает человек, стоящий зимой на промерзшей дороге, быстро переступал с ноги на ногу под лучами заходящего жаркого летнего солнца. Кто-то, закончив бинтовать кулаки, вращал руками. До пояса все были обнажены, но натянули защищавшие ноги лосины, а поверх них – выцветшие боксерские трусы.
Во внутреннем дворе появился Сюнкити. Сообщил тренеру: «Начинаем», поклонился и принялся командовать разминкой.
Сэйитиро прислонился к деревянной панели и смотрел, как юноши готовились к прыжкам. Сюнкити отдавал команды: руки на пояс,