пикник на высоте тридцати футов?
Он пересаживается так, чтобы смотреть ей в глаза, ловить в зрачках отсвет заката.
– Я люблю эту церковь, потому что она никому не нужна. Про неё забыли. Когда я поднялся сюда впервые, тут всё было завалено листвой, птичьими перьями.
Сейчас пол чистый, слегка припорошён пылью.
– Она немного моя, понимаешь? А теперь и твоя.
Робин молчит. Её рот чуть приоткрыт, она дышит тяжело, неровно.
– А вчера это было бы глупостью, и всё. После ресторана. Отдаёт ситкомом. К тому же…
Он замолкает, но не потому что потерялся в словах, а потому что сомневается, что их стоит произносить.
– К тому же? – настаивает Робин.
– Я вчера ещё не отдал тебе церковь.
– Ты мне её и не отдал!
– Отдал. Ты можешь сюда прийти, в любое время, когда пожелаешь. Без меня.
– Почему без церкви нельзя? – она спрашивает, наклонив голову набок и улыбаясь.
– Я не люблю секс, когда он… про то, как друг о друга трутся два тела. Это скучно, не имеет никакого смысла.
– Ископаемое, – вздыхает Робин и снова тянется вперёд, осторожно дотрагиваясь своими губами до его.
В этот раз она пробует и изучает. Требует покорности и неподвижности, задаёт молчаливые вопросы и получает на них значимые ответы. Марк понимает, он готов отвечать. У каждого свои проверки.
***
Марку двадцать семь, и звездой политической журналистики его Робин назвала не из лести. ВВС продлила бы его контракт с удовольствием – а ведь у них не то, чтобы кадровый голод.
Марк худощавый, невысокий и гибкий. Он не сбивает предметы на ходу, протискивается в любую щель и великолепно катается на коньках. Собственно – на всём, что требует баланса. Ролики, скейт – пожалуйста.
У него каштановые волосы, которые он отпускает чуть ниже ушей, длинный подбородок и прямой нос, голубые глаза. Он носит бледно-розовые рубашки, потому что они ему идут, и тёплые серые кардиганы – потому что в офисе холодрыга в любое время года.
И всё же, как на его взгляд, этих достоинств маловато, чтобы по-настоящему зацепить Робин. Она и сама – звезда в профессии. У неё родословная от времён Болингброка и настоящий фамильный замок. Утверждает, что без привидений, но Марк ей не верит. Привидения водятся даже в некоторых квартирах, что уж говорить о замке.
В общем, Марк уверен, что она, и правда, бросит его через пару недель, наигравшись. И он на это почти надеется, потому что в противном случае рискует влюбиться. Куда там – хуже. В Робин нельзя просто влюбиться – в ней можно только утонуть, она будет обволакивать, проникать в каждую пору, в каждый изгиб тела или мысли.
А Робин не устаёт.
Она работает вне штата, поэтому появляется в офисе или в студии, когда ей надо, и исчезает, когда пожелает. Она пишет разгромную статью, в которой расписывает негативные экономические последствия вторжения в Ирак и утверждает, что это пора заканчивать. Она в целом за Брауна, считает его сильным экономистом, но уверена, что британской армии