ни одной. А случается, ступишь на такую усеянную крупными ягодами кочку, да и провалишься в болотную жижу по пояс. Вода в болоте холодная даже жарким летом. Вот почему на болоте ягоды наливные, сочные. Так хочется до них добраться, пока их не тронули мороз и лесное зверье. Клюква же, наоборот, хороша после первого морозца или даже припорошенная снегом. Она становится мягче, ароматнее, раскрывается вкус, слегка кисловатый и терпкий.
Ведро было наполнено брусникой почти до краев, и на подходе стояло еще одно, когда до Алексеича донесся едва ощутимый запах папиросного дыма. Он не придал этому значения, как и Кирилл, насобиравший в свое небольшое ведро ягод почти до половины, когда, переходя на другую кочку, увидел невдалеке, за порослью молодых березок, двух человек – мужчину и женщину. Осенью почти весь поселок выходил в лес и набирал ягод на варенье и грибов на сушку и засолку на зиму. К тому же километрах в четырех-пяти, за вторым озером, начиналась территория лесничества, и туда осенью часто наведывались охотники.
Кирилл беззаботно ползал на коленях и собирал горстями ягоды, проговаривая про себя новое загадочное слово «Гагры», когда услышал совсем рядом треск веток. Он поднял голову. Рядом с Алексеичем стоял мужчина. В руках у него было ружье. Алексеич же ничего не видел и не слышал, когда собирал ягоды или отправлялся на тихую охоту. Всё вокруг мгновенно переставало существовать. Был лишь он, корзина, кусты и трава в радиусе пары шагов, да натиравший поясницу широкий ремень, на котором болталась старая алюминиевая фляга с водой.
– Эй, – грубо окликнул его незнакомец.
– А… это ты, Матвей, – произнес, выпрямившись, Алексеич. – Иди своей дорогой, мы с братом дальше не пойдем, уйдем скоро.
– Нет, уйдешь не скоро, а сейчас, ты понял? Ты куда зашел? Ничего не попутал? По мне так все уже давным-давно знают, что сюда соваться не стоит.
– Как это не стоит? Тут всё общее, лес общий, ягоды общие. Вон их сколько. Мы же тебе не мешаем, не топчем ничего. Да и дальше на мыс мы не пойдем, и без того хорошо сегодня набрали.
– Зубы-то мне не заговаривай, – Матвей покачивал зажатым в руке ружьем. – Убирайся отсюда.
– Не груби мне, пожалуйста. Председатель колхоза сказал, что в лесу вокруг могут грибы и ягоды собирать все, а вот в лесничество ходить нельзя. И тебе говорил.
– Мне плевать, что он там говорил. У него своя правда, у меня своя. Еще посмотрим, кто кого. А ты явно попутал что-то. Знаешь, что делают с теми, кто попутал и воду мутит почем зря?
Кирилл плохо понимал суть разговора. Он стоял и, открыв рот, смотрел то на Матвея, то на Алексеича. Куда и, главное, кто должен уйти? Ведь они не в чужом огороде и даже не на помосте чужой пристани на озере, откуда было так удобно удить рыбу.
– Матвей, Матвей, пожалуйста, ты мне обещал, оставь их в покое, пойдем дальше, пожалуйста, Матвей, – голосила бежавшая по тропинке женщина.
Бежать ей было тяжело: к поясу были привязаны два бидона, а в каждой из рук было по большой корзине. Она подбежала и остановилась, вернее, замерла шагах