плюшечка?
Девочка подумала.
– Это ты как плюшка. Я – уголек. Так мама…
Ева замолчала.
– И правда, как уголек.
– Почему вы не пьете свой кофе? – спросил программист Сережа и не думая вставать.
– Потому что я его только нюхаю, – объяснила Ася.
– В Асе живет человек. Он не любит кофе, – с умным видом сказала Ева.
Адам смотрел, как Ася и Ева возятся в саду, а его программист Серега и не думает возвращаться на рабочее место. Был почти полдень, но эти две девицы все еще щеголяли в пижамах, и голые коленки и икры Аси явно понижали трудовую эффективность его персонала.
Наконец, троица, оживленно болтая, покинула сад, и Адам нелогично испытал смутное сожаление. Надо сказать своей няне, чтобы она не разгуливала по его офису в штанах с непонятными мужиками на неприличных местах.
Проскучав за компьютером еще полчаса, Адам поднялся наверх. Он говорил себе, что хочет просто убедиться в том, что Ася не забыла про обед для Евы.
Его дочь, красиво причесанная и наряженная в сарафан, стояла посреди гостиной. Коленопреклоненная Ася поправляла на ней заколки.
– Адам, – сказала она, не поворачиваясь, – наверное, Еву надо записать на какие-то развивашки? Танцы, рисование, гимнастика, я не знаю. Ева, ты любишь танцевать или рисовать?
– Ничего не люблю, – немедленно отозвалась она. – Ничегошеньки.
– Ладно, – легко согласилась с ней Ася и встала. На ней был безразмерный балахон, похожий на рубище.
– Точно, – Адам озадаченно почесал макушку. – Детям же нужен детский сад?
– Не нужен! – закричала Ева с несвойственной ей громкостью.
– Тише, малыш, – Ася немедленно схватила ее на руки. – Папа просто думает…
– Я читал, что это полезно для развития социальных навыков, – продолжал Адам, – Ева у нас немного диковата…
– Сами вы диковаты, – Ася буквально в секунду превратилась в разъяренную кошку, защищающую детеныша.
– Хотя бы на несколько часов в день, – почему он вообще уговаривает собственную няню?
– Мы подумаем.
Ева открыла рот и затянула на одной высокой ноте:
– АААААААААААААА.
– Я буду везде рядом с тобой, – сказала ей Ася.
Ева сразу замолчала и обняла ее за шею.
– Я ходила на коньки, – шепнула она, – но потом у меня сильно болели ноги.
– Как я тебя понимаю, – горячо поддержала ее Ася, – меня тоже ставили на коньки в твоем возрасте. Ненавижу их до сих пор.
– Вы не можете ей во всем потакать, – возмутился Адам. – Это не педагогично.
– Я знаю, – вздохнула Ася. – Но Ева такая сладкая.
Она была права. Его дочь со своими круглыми черными глазами, пухлыми щечками, бантиком-ртом была очень сладкой.
Прежде он видел лишь фотографии Евы, которые ее мать регулярно присылала ему. Но они не передавали этого приятного запаха и тепла ее ладошек, и того, как быстро менялось выражение ее лица.
Адам ощутил себя бессиловольным тюфяком, когда произнес:
– Давайте