Зембы. Прямо посередине. Оглушительно, как отголосок сломанной кости, прозвучал треск предохранителя.
Но потом любопытство победило, и мужчина посмотрел на кусочек пластика в своей ладони. Мельком, просто бросил взгляд. Этого оказалось достаточно. Холодное обжигающее металлическое давление курка ослабло. Бандит заморгал глазами и слегка отвел голову, словно в глаза ему бил свет. А потом уставился в Карту, поворачивая рисунок в разные стороны.
– Я тебе заплачу, – по-польски произнес Земба, с трудом выговаривая слова пересохшим горлом. Кровь в висках стучала с такой силой, словно он проглотил собственное сердце. – Проводи нас к оазису. No Afrikaans. Bolando. Polonia. – Он с усилием импровизировал, улыбаясь так, словно на лице была глиняная маска. – Fuck apartheid.
Негр беспомощно опустил руку с оружием. Подняв высоко брови и наморщив лоб, смотрел то на Зембу, то на Карту, и лицо его выражало тяжелый интеллектуальный выбор.
– Поляк? – Он посмотрел на Карту, явно стараясь собраться с мыслями. – Валенса? Валенса хорошо, Валенса – Мандела.
– Yes, – промямлил Земба ошарашенно. Уже что-то. Негр спрятал пистолет в кобуру, потом как-то неуверенно отдал Зембе Карту и вдруг по-приятельски потрепал его по плечу.
Земба уже не видел, ни как главарь орет на своих людей, показывая на стоящую с поднятыми руками дезориентированную команду, ни как негры вдруг опускают оружие и, смеясь, поднимают с земли побитого оператора и отряхивают от пыли его одежду. Он потерял сознание.
– У него было птичье лицо? – спросил Стефан.
– Или маска, или какой-то рисунок на лице. Я не уверен. Было темно. Он выглядел ужасно. Сидел на камне, скорее присел на корточки, но как-то странно. Говорил со мной по-польски.
– Белый?
– Скорее нет. Трудно сказать, я же говорю тебе – я не видел отчетливо, но скорее всего он выглядел как черный, если вообще был человеком.
– А кем еще?
– Не знаю. Я выстрелил в него, и тогда он исчез.
– Если бы ты выстрелил секундой раньше, попал бы прямо в лицо этому черному Яносику. Они как раз в этот момент спустились с дюны, и ты разнес им фару на крыше. Тут бы и сто карт не помогло.
– Господи, нам и так подфартило. Нас могли сжечь. – Крицкий точно не слышал, о чем шел разговор – густой от песка ветер заглушал все. «Ленд-ровер» колыхался, двигаясь за полуторкой несостоявшихся палачей, направляясь в сторону оазиса Ситакве. Звукооператор наклонился в сторону сидящих впереди Стефана и Зембы. У всех тряслись руки, они чувствовали себя слабыми, словно младенцы, потому Крицкий и не удивился тому, что никто не поддерживает разговор. Он отреагировал словесным потоком, в энный раз говоря о том, как им подфартило. Земба молчал, потому что предчувствовал самое ужасное. Умойа Омубе проиграл сражение, но война продолжалась. Что дальше? Метеорит? Гром с ясного неба? Авиакатастрофа? Теперь его ожидала жизнь с оружием в руке, проверка каждого стула и каждого темного угла. Это еще что! Глупости по сравнению