ничего не получит! Молодой человек пожимает плечами, я вытаскиваю сумки в коридор:
– Поможете донести?
– Знаете что? – он думает. – Давайте-ка свой чемодан. Ну как я буду выглядеть с этими жуткими баулами?
Ладно, спасибо. Мне хочется сделать ему приятное, и я говорю:
– У вас такая милая спутница!
– Да бросьте вы! – отвечает. – Ни кожи, ни рожи. Семь с половиной баллов.
Зачем-то я уточняю:
– По десятибалльной шкале?
– Нет, по семи-с-половиной-балльной! – смеется он. – И в голове у нее все совершенно topsy-turvy, понимаете? – вверх тормашками.
Я удовлетворен: ничего у него с ней не вышло. Странно, что в подобных обстоятельствах меня это волнует, но слишком обидно было бы провести время настолько по-разному.
Проводница равнодушно выпускает нас на перрон, девушку встречают, мы с ней прощаемся, ждем носильщика, потом, едва поспевая, идем за ним и видим транспарант: “Привет участникам… ”, конференция действительно намечается серьезная.
Погрузившись в такси, молодой человек произносит:
– Знаете что, бросьте вы этих своих избиенных! – И тут же хмыкает пришедшей в его издательскую голову шутке: – Избиенных – ISBN какой-то.
– Но ведь именно я стал причиной их неприятностей! Не то слово – беды!
– А, – машет он рукой, – интеллигентский комплекс вины. По всей стране сейчас менты лупят челноков. Пора бы привыкнуть: жизнь устроена несправедливо. Оставьте вы это в покое.
“Нет, – говорю я себе, – это я так не оставлю”.
По заселении в гостиницу я требую телефонный справочник и всюду звоню. МВД, РЖД, УСБ – куча аббревиатур. Как ни странно, легко пробился. “Подъезжайте. Полковник вас примет”. И вот уже через час или полтора я мчусь на такси в одно из их темных, безликих зданий. Клетчатые сумки со мной. Меня ждет полковник.
Черным по золотому – Шац, ниже – Семен Исаакович — написано на двери полковника, и еще ниже, в скобках – Шлёма Ицкович. Никогда не видел такого. Смело.
Хозяин кабинета только что проснулся и еще пребывал в летаргии. Он сидел на пустом диване, без подушки и одеяла, одетый в майку и в тренировочные штаны. Одной ногой Семен Исаакович уже полностью влез в ботинок, другой – еще нет. Это был человек лет семидесяти, маленького роста, совершенно лысый, без усов и без бороды, но со множеством волос из ушей и из носа – отовсюду, откуда волосы расти не должны. Руки, плечи и грудь его были покрыты черно-седой шерстью. Я подумал: “В Исава пошел”.
Как называть полковника? Имя Шлема и подходит ему, и нравится больше, но Шлёма, наверное, для своих?
– Полковник Шац, – произносит он, ковыляя к столу, – так и не влез в ботинок.
Ясно, товарищ полковник.
Живот у него большой, руки толстые, как у штангиста. Широкий, мясистый нос в рытвинах, и щеки все в рытвинах. Глаза описать затрудняюсь: я в них почти не смотрел. Полковник доходит до стола, надевает форменный пиджак поверх майки, садится.
Я немножко