представлений о Боге и о том, как, по мнению эго, должно ощущаться единство с божественностью. Чего полковник не смог понять, так это того, что его поиск требует гибкости, открытости ума и готовности удивляться в любую секунду.
На самом деле поиски уже окончены, хотя вначале нам это не было ясно. А значит, нашей задачей остается повышать осознанность при помощи последовательной медитации и созерцания, пока мы не придем к более широкому и всеобъемлющему пониманию и заново не откроем, не признаем утраченное, сферу, всегда существовавшую в сердце нашего внутреннего мира.
Волшебное дерево
Колин О’Кроэн был меланхоликом, видящим повсюду лишь мрак. Он носил старомодную одежду, громко ворчал и ел на обед холодную картошку. Однако, в отличие от бедняка Аруна, однажды удача все-таки улыбнулась ему. Вот как это было.
Как-то утром Колин проснулся с желанием прогуляться. Он встал спозаранку и отправился в дорогу. Но вскоре с юго-запада подул штормовой ветер, и легкая морось заплясала на его щеках. «И куда тебя понесло?» – упрекнул он себя и, спотыкаясь в сумраке, вошел в гостиницу, кашляя от холода, чего он, впрочем, и ожидал. Весь следующий день Колин брел в тумане по большой дороге в Килларни, пока у подножия горы не заприметил озеро. Он спустился к кромке воды, но из-за тумана была видна только рябь у самого берега. «Тут день и закончу», – проворчал он.
Мужчина сел на землю и прислонился спиной к стволу терновника. «Этой ночью, – сказал он себе, – я хотел бы крепко заснуть, а проснувшись, почувствовать не холод, а согревающие лучи восходящего солнца». Он свернулся клубочком под деревом, не издав больше ни звука, и до самого рассвета спал, пока не пришло время доить коров и яркий солнечный луч не разбудил его. Туман рассеялся. На верхушке терновника заливался целый хор птиц, а посреди озера Колин вдруг увидел манящий зеленый остров Иннисфаллен!
«Черт возьми! – выругался Колин. – Какое славное местечко. Вот бы заиметь тут дом».
И каково же было его удивление, когда, обернувшись, он увидел дом – один в один такой, как себе представлял. Над входной дверью было вырезано его имя: «О’Кроэн». «И что мне с этим делать?» – спросил Колин себя, на цыпочках входя в дом. Он таращился на обитые гобеленами стены, на перину со стеганым пуховым одеялом, на образы из самых смелых своих снов. «Какое чудное место, – подумал он. – И было бы еще чудесней разделить этот дар с кем-нибудь».
И в этот самый момент в дом зашла наипрекраснейшая из женщин, каких он только мог представить: темноволосая, темноглазая и с такой улыбкой, что у Колина радостно забилось сердце. Женщина спросила:
– Хочешь чего-нибудь, дорогой?
Оправившись от неожиданности после ее слов, мужчина сказал:
– Я очень проголодался после прогулки. Можно было бы чего-нибудь поесть.
И, разумеется, вмиг их окружили десятки блюд, таких, что подают самому королю. Желудок Колина заурчал в предвкушении, когда глаза и нос сообщили ему о готовящемся пиршестве.
И так его счастье росло день ото дня, но все же… в каком-то крошечном, боязливом