рядом, тоже пристегнулась и вставила ключ в замок зажигания, поворачивая его на полтакта, – ворчун старый! Я за тебя замуж пойду только в одном случае: если ты перестанешь быть тютей, а это невозможно. Так что, – она посмотрела на датчики, повернула ключ до упора, заводя машину, и посмотрела на меня, – не в этой жизни.
– Напугала ежа голой задницей! – ответил я, отмечая про себя, что мне и самому не нравится быть, по её словам, «тютей», но сделать с этим я ничего не могу. Кого-то детский дом превращает в закалённого бойца, а меня сделал вот таким. Да и не был я тютей, если уж на то пошло, просто не любил ввязываться туда, где могли ждать проблемы.
Стоило Баранову и Рогову появиться в туалетной комнате, как все, кто был в ней, тут же сбежали, оставляя меня с ними наедине. Я прижался спиной к стене, покрытой старой в некоторых местах покоцанной плиткой, стараясь не дрожать, и подумал, что кричать не буду, что бы ни произошло.
– Мелкий пиздюк! – Баранов схватил меня за руки, вытаскивая в центр помещения, заломил их мне за спину и приподнял над полом, так, что Рогов смог поймать мои болтающиеся на весу ноги. – На кого ты посмел бочку катить, а? Какого ты рассказал всё?
Я замотал головой. Из глаз брызнули слёзы – не от обиды, действительно, зачем полез туда, куда остальные не лезли? Ну, украли они эти деньги из сумки завхоза, и что? Разве это было моё дело? Но руки и ноги, находящиеся в неестественном положении да ещё и сжатые в запястьях и щиколотках до боли, не дали перенести происходящее стоически. Но я не закричал. Только беззвучно заплакал, стараясь не сопеть, чтобы не получить лишний удар под дых.
– Ты сегодня за всё ответишь! Вот посидишь всю ночь и поймёшь, как на меня хлебало разевать! – приговаривал Баранов, пока они вдвоём с Роговым вытаскивали меня в неосвещённый коридор, где ждал третий из их банды – Столяров.
Тот, увидев нас, щёлкнул по выключателю, погружая всё вокруг в полутьму, рассеиваемую лишь дежурным светом на лестнице. Глаза резануло от резкого перепада, и если бы из них уже не текли слёзы, то сейчас точно брызнули бы во все стороны. К тому же, я боялся темноты…
Тем временем Столяров вынул из кармана небольшой китайский фонарик – их недавно привезли в наборах от какого-то спонсора – и, подсвечивая путь, пошёл в сторону служебных помещений, стараясь ступать так тихо, как позволял скрипящие под ногами ссохшиеся доски пола. Баранов и Рогов тащили меня следом, стараясь не сипеть и громко не дышать от натуги. Получалось это у них откровенно плохо, и Баранов даже пару раз выругался вполголоса, пытаясь удобнее перехватить мои ноги.
Наконец, они втащили меня в хозяйственный блок и остановились. Из-под двери в дальнем конце коридора лился свет. Но было тихо, и подождав несколько минут, чтобы убедиться, что никто не застукает, Столяров, поковырявшись гвоздём в замке, открыл дверь в кладовку, где технички хранили инвентарь и средства для уборки. Меня поставили на ноги, а после Рогов пинком впихнул в неё, так что я упал на пол – между грязных вонючих тряпок и помятых оцинкованных вёдер.