очень удобно. И давай уже на “ты, – предлагает она. И на русском, и на французском переход на “ты” – это новый уровень доверия. Англичанам не понять.
– Ого, а как ты попала в Эфиопию?
– У меня был личный кризис после тяжелого развода. Мне хотелось уехать из Франции, а тут предложили работу во французском лицее в Аддис-Абебе. Я сразу и согласилась. Вот уже полгода там работаю. Там классно. Приезжай ко мне как-нибудь: у меня есть гостевая комната и матрас на полу.
Это было самое скоростное в моей жизни приглашение в гости. Да еще и в Эфиопию!
Все же мне очень повезло, что я здесь оказалась. В хостеле совсем другая публика, чем в отелях, совершенно иная глубина общения. Приехала я в хостел из чувства авантюризма, а обрела спокойствие, душевный комфорт и… свою “банду”. Хостел похож на портал, соединяющий людей одного порядка. Те, кто путешествует в одиночку, делают это не просто так. Соло-путешественники – это люди, переживающие какой-то жизненный кризис. Путешествие обнуляет твою прежнюю жизнь, связи, ожидания мира к тебе и твои ожидания к миру. Ты как будто видишь мир впервые и встречаешь людей, которых в обычной “прошлой” жизни никогда бы и не встретил. Тогда и пробиваются импульсы к новому. Растение, пересаженное в незнакомую почву в другой стране, остается по своей сути тем же растением, но может поменять форму листьев или цвет лепестков. Никто не знает, каким это цветок был раньше, но в новой стране любая его идентичность воспринимается как норма. У путешествующего как бы появляется фора: не надо никому объяснять, почему ты «теперь» такой. Эта свобода ошеломляет.
Забор из пальмовых листьев
Удачный эксперимент с хостелом воодушевил меня на новый уровень авантюры: пожить немного в африканской деревне. Ломиться в дома местных жителей мне было неловко и страшно, зато в Букинге я заметила опцию homestay, то есть проживание в чьем-то доме. Отзывы были прекрасными, цена – тем более. «Решайся уже, всего на пару дней!» – сказал мне мой задорный внутренний голос.
«Куда ехать-то будем?» – таксист был озадачен: в указанной на карте точке находилась стихийная свалка, а вовсе не жилой дом.
«У нас есть телефон хозяина», – победно произнесла я. Пара звонков – и я уже шла по тропинке среди тонких пальм и серых каменных домов, волоча за собой свой фиолетовый чемоданчик. Я была уверена, что мы направляемся к одному из таких домов, но мы завернули за угол, прошли мимо овощной лавки и подошли к какому-то пыльному забору. Забор был из пальмовых веток, скрепленных пальмовыми же листьями на манер корзинки. Хлипкая калитка, выполненная в том же аутентичном стиле, зашаталась от моего прикосновения.
«А она закрывается?» – спросила я хозяина. Звали его Хассан.
«Конечно, вот же!» – гордо ответил Хассан и указал на крошечный багажный замочек. Из недр штанов он извлёк микроскопический ключик: замок ему подчинился. Калитка бесшумно захлопнулась за мной: скрипеть она не могла, потому что крепилась на те же пальмовые листья. Я подумала, что и жить мне предстояло в шалаше из веток, но внутри плетеной ограды обнаружился каменный дом с двумя входами: по всей видимости, это