не можешь потратить.
Ярослав, выскочив, как чертик из табакерки, вытащил меня из впечатлений о подвиге в центре занятости. Благодарить его было не за что: чертова реальность снова накинулась на меня с кулаками! Я вспомнил, как инспектор спросила меня: «у вас все в порядке?», и от этого стало невыносимо обидно. Неужели у меня на лице написано, в каком ужасном я положении?
Мало того, что денег нет, так еще и перспектив никаких. Здорово в юности: денег нет точно так же, но вот в будущем обязательно появятся, и вообще все будет хорошо. Когда-нибудь.
Но у меня уже появился бесценный опыт взрослого человека, и я знал: ничего никогда не будет хорошо. Точка.
Я сам не заметил, как ускорил шаг, все больше распаляясь от внутренних переживаний.
В голову снова влез Ярослав. Какой радостный у него был голос! Уж этот прохвост наверняка устроился хорошо. Я прямо через трубку чуял смрад его преуспевания. Конечно, для него купить билет на поезд – это все равно, что купить самую дешевую газету и завернуть в неё селедку! А для меня – непозволительная роскошь.
Я снова утвердился в том, что не поеду на эту долбанную встречу выпускников. А потом все-таки поскользнулся и упал.
***
Лаврентий в определенном смысле был гением.
По возвращению домой я всегда находил там Лаврентия. В любое время дня и ночи. Можно сказать, я приходил в его царство – в царство уныния, пассивности и интеллектуального самоудовлетворения.
Я старался нигде не задерживаться и всегда приходил домой как можно скорее. Черт знает, что там учудит Лаврентий, пока меня нет. Как минимум прокурит всю квартиру до самой штукатурки. Пока я был дома, я отгонял его курить к окнам или на балкон. Но выход на балкон находился в моей комнате, и мне приходилось вести эту набитую табаком куклу вуду через место, в котором я спал. После таких променадов я мог кашлять всю ночь, а то и не одну.
Да, Лаврентий никогда не выходил из дома. Но иногда он просто не выходил из дома, а иногда, как и подобает настоящему гению, разводил бурную деятельность. В такие моменты находиться рядом с ним становилось невозможно, поэтому я искал способы убить время вне своего дивана.
Когда я растерял всех своих друзей, таких способов у меня почти не осталось. Особенно тяжело становилось зимой, когда выйти посидеть на лавочке у подъезда – не вариант.
Квартира принадлежала Лаврентию и за нее никто не платил, поэтому вопросы правовые стояли под вопросом. Вернее, мы решили, что раз уж квартира принадлежит ему, то платить за нее буду я – вроде как, почти снимать, но бесплатно. А денег у меня, как известно, не водилось. То есть, моё право жильца стояло на том, что я по идее должен платить, хоть этого и не делал.
Звучит глупо, но Лаврентий это право уважал.
И все же, несмотря на то, что Лавр считал меня полноценным жильцом, я не осмеливался просить его о чем-то. Ну, работать тише или не курить совсем. Это, по моему мнению, вопиющая наглость, просить кого-то не курить в своей же квартире.
Стук молотка я услышал еще на подходе к дому, когда возвращался из центра занятости.