как самостоятельного и предприимчивого командира, строящего свои инициативы на тщательном анализе обстановки. Данные о ней Гейсмар регулярно получал от сербского князя.
Между Гейсмаром и Милошем Обреновичем завязалась оживленная переписка. Следует отметить, что это были не первые контакты генерала с представителями сербского народа. Еще в период Русско-турецкой войны 1806–1812 гг. Гейсмар хлопотал перед великим визирем о предоставлении Сербии более выгодных условий мира и посещал с особой миссией сербского вождя Карагеоргия[160]. Теперь же Милош Обренович сообщал русскому генералу сведения о передвижении турецких войск, намерениях шкодринского паши и настроениях в Сербии. Будучи хорошо информированным о положении в этом крае, Гейсмар неоднократно предлагал высшему начальству привлечь сербов к военным действиям и частично занять сербскую территорию русскими войсками. Примечательно, что именно под его командованием, несмотря на высочайший запрет, продолжал действовать отряд Милко Петровича, а также группа болгарских добровольцев. Гейсмар использовал помощь местных войск, не квалифицируя ее как действия «волонтеров». Подобная гибкая тактика позволяла успешно сочетать неуклонное следование инструкциям с требованиями военной обстановки.
Неудачные действия русской армии в 1828 г., потери, понесенные от голода и болезней, заставили верховное командование пересмотреть вопрос о возможности привлечения местного населения в действующую армию. В Молдавии и Валахии приступили к формированию пандурских батальонов, задачей которых являлась охрана края и борьба с турецкими лазутчиками[161]. Одновременно рассматривалась возможность участия в войне сербов. Николай I распорядился о подготовке для них необходимого количества оружия, снарядов и артиллерии[162]. Сербам планировалось отправить 10 тысяч ружей «с надлежащим к ним числом патронов», одну полевую роту из легких орудий, а для обучения военному делу послать «одного или двух хороших офицеров нашей артиллерии и небольшое число фейерверкеров и канониров». Более того, в феврале 1829 г. Дибич получил разрешение императора «действовать по усмотрению» в случае, «если по обстоятельствам крайним восстание сербов сделается необходимым»[163].
Конечно, предполагаемые военные поставки были весьма умеренны, но в данном случае важно само решение привлечь сербов к войне с турками. В секретном донесении на имя Нессельроде генерал А. Ф. Ланжерон вслед за Гейсмаром решительно выступал за привлечение сербов к военным действиям, ссылаясь на опыт отряда Орурка во время Первого сербского восстания[164]. Еще осенью 1828 г. Гейсмар выступил с предложением оказать помощь сербам. Получив известие о том, что в Петербурге склоняются к его поддержке, он просил «свежего войска» и ждал лишь разрешения перейти Дунай «для содействия сербам при первом известии об их восстании»[165]. Известный русский исследователь Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Н. Епанчин склонен