тебе? – спросил он.
– Я думаю, что сейчас чертовски жарко; у меня по всему телу точно мурашки бегают, и колет, и жжёт, и я сам не свой.
– Это гроза, – спокойно ответил Жорж.
– Пусть будет гроза, а всё же я весь горю, я пламенею…
– Еще! – вскричал Жорж, смеясь.
– И вечно. Но сегодня я тебе предложу вещь отличную; знаешь ту красотку, которая…
Жорж пожал презрительно плечами.
– А ведь она миленькая!
– Я не спорю.
– У неё прелестная подруга.
– Ну пожалуй, – согласился Жорж.
– Любезный друг, ты говоришь о любви, как о приёме лекарства! – воскликнул де-Фоконьяк, почти оскорблённый.
– Не повторял ли я тебе сто раз, что смотрю на подобную любовь, как на удовлетворение потребности.
– Оно тебе, по-видимому, очень неприятно.
– Потому что я мечтаю о лучшем.
– О чём же?
– Я хочу, чтобы любили меня самого, – ответил молодой человек нараспев.
– Какой вздор!
– Разве не убийственно, – продолжал Жорж, понизив голос – что женщина без ума от кавалера де-Каза-Веккиа и отталкивает его с отвращением, когда узнаёт, кто носит это имя?
– Что же тебя заставляет выдавать свою тайну?
– Всё и ничто.
Де-Фоконьяк, по-видимому, искренно любил друга; он принял грустный вид и замолчал. Тот опять задумался. Вдруг гасконец увидел двух девушек.
– Гм, гм! – прочистил он горло. – Жорж, посмотри какие красавицы! Постарайся, чтобы они полюбили тебя самого, и ты узнаешь счастливые часы.
Жорж не отвечал. Он играл розою, которую держал в руке. Поглощённый собственными мыслями, он ничего не видал и не слыхал.
– Взгляни же на этих красавиц, говорю тебе, – повторил де-Фоконьяк. – Выпрямись, подбери поводья и выкажи всё твоё искусство и грацию этим прелестным созданиям. Вот, последуй моему примеру.
Алкивиад гордо выпрямился и принял самую приятную улыбающуюся мину.
Только тогда Кадрус бросил рассеянный взгляд на замок. В эту минуту Жанна и Мария, побуждаемые жгучим любопытством, высовывали из окна свои хорошенькие головки. Взоры двух девушек встретились с его взором. Глаза молодого человека сверкнули, лица кузин точно озарились мгновенным пламенем, вспыхнувшим в серых зрачках Кадруса.
Страсть, долго сдерживаемая, имеет свои потрясающие громовые удары, подобно тому, как накопление электричества в атмосфере разряжается грозой. Между двумя прелестными девушками и красивым молодым человеком произошло нечто вроде электрического разряда, силы неудержимой. Жанна едва устояла на ногах; она побледнела и приложила руку к сердцу, чтобы сдержать его ускоренное биение. Яркий румянец разлился по смуглым щекам Марии. Лицо Жоржа осталось неподвижно, только его лошадь изобличала силу удара, нанесённого седоку. Сдавленная между железных колен и затянутая поводом от судорожного движения руки, она сделала отчаянный скачок.
Молодые