с ним был вялотекущий роман, длившийся по крайней мере уже лет пятнадцать. Роман сводился к тому, что раз или два в году они нежно целовались в укромных уголках, как старшие школьники. Вере хотелось бы, конечно, более активного развития событий, но Денису это было не нужно. У него был свой бизнес, очень широкий круг общения, он постоянно куда-то летал, а вечерами пил водку с бывшими однокурсниками. И вообще, он входил в ту добрую половину человечества, которая вовсе не считала любовь единственным смыслом жизни.
Гости пили, ели, и наконец, когда уже все съели и большую часть выпили, можно было с чистой совестью ехать домой.
Сытые мужчины с новым энтузиазмом бросились в подвал, чтобы дособирать теннисный стол, который они не закончили под грибки.
На дворе давно стемнело. Надо было ехать, тем более что ожидалась новая порция гостей, и нужно было улизнуть, пока не началось столпотворение.
Вера пошла в подвал, чтобы вызвать оттуда мужа сестры и ехать уже наконец домой.
Но зять был занят теннисным столом и грибками и не хотел уезжать.
Тут-то в подвале Веру и перехватил Денис, и увлек ее с собой, приговаривая, что покажет новый, только что отстроенный погреб.
Вера вошла за ним в темную комнату. «Ты, наверное, сильно пьян и завтра не вспомнишь то, что я тебе скажу», – начала Вера.
И она стала говорить ему, что его прикосновения для нее как наркотик, что она зависима от них и ищет их всегда, и это единственное, чего она сейчас хочет от жизни, – ощущать его прикосновения и прикасаться к нему самой.
Денис обнимал Веру. Поцелуи его были страстными, и она чувствовала рядом с собой его напряженное тело.
Это было у них впервые, раньше поцелуи были нежными, но никогда страстными.
Рука Дениса, лежащая на талии, скользнула ниже. «Не надо, не надо, Денис», – шептала Вера. Ей стало казаться, что он своими поползновениями сейчас все испортит. Вере стало неловко оттого, что романтические отношения грозили перейти во что-то большее.
Она высвободилась из объятий и убежала. Собственно, ее и не удерживали.
Вера вошла в гостиную. Она куталась в малиновую шаль и старательно делала вид, что ничего не произошло.
«Ты замерзла», – сказала сестра, заметив, как Вера зябко пожимает плечами.
Тут раздался шум и разговоры, приехали новые гости.
Это была супружеская пара японцев с сыном-подростком и две молодые пары, с детьми и без детей.
Все снова закружилось в вихре, оглашаемом взрывами фейерверков, и понеслось с энтузиазмом тайфуна.
Вера сидела на диванчике, рядом с ней расположилась теща хозяина.
Эмма Сергеевна подозвала к себе вновь прибывшую японку и стала объяснять ей, кто есть кто.
«Это Сережа – профессор технического университета, – говорила она японке. – А это Вера, его жена, очень красивая, но очень ленивая».
Японка, ни бельмеса не понимавшая по-русски, старательно улыбалась и кивала. Верочка знала, что она вовсе не ленива, а скорее наоборот, но она не обиделась на этот