Кирилл внезапно оказался в статусе «уже не мальчик» и заодно обнаружил неприятный факт: страна в нем не нуждалась. Ну, то есть, как бы не совсем не нуждалась. Просто в державе случилось перепроизводство историков, философов и прочих выкормышей фундаментальной науки.
Промыкавшись два года, Кирилл, не будучи большим моралистом, задумался о выживании собственной физической оболочки и совершил весьма необычный для России конца двадцатого века маневр – продал московскую квартиру и перебрался в Петербург, к Неве, сырости, бесконечной осени и тучам над головой.
Город, как раз начавший исправно снабжать столицу образованными кадрами, удивился и принял гостя холодно. Это выразилось в обвальной череде неудач на ниве юного русского предпринимательства, которое по недоразумению величали англосаксонской идиомой «бизнес».
Начинал он с недоремонтированной, но весьма солидной «трешки» на Васильевском острове, приобретенной на волне удешевления жилья и удорожания североамериканского доллара, которыми приветствовал немногих счастливчиков кризис 1998 года. Кирилл только что продал трехкомнатную недвижимость на Цветном бульваре и оказался обладателем сумасшедшей кучи заокеанской валюты, которая каждый день превращалась в еще большую кучу рублевого эквивалента.
Хватило на статусное помещение возле метро “Василеостровская” и небольшую, но собственную долю в риелторской компании, которая занималась опять-таки жильем.
Тогда же старшие коллеги объяснили, что успеха в бизнесе с такой фамилией не видать. Пеневежневецких – это кто ж выговорит такое при общем падении нравов и образования!
Ну что же? Рвать неподатливую материю реальности – так с хрустом и до конца!
Пришлось потерять паспорт и превратиться в Ровного, по матушке.
Кирилл Ровный – очень удачное в деловых кругах поименование!
Удачным оказалось только новое имя. Кризис, принесший деньги и отличную «хату» в царском фонде, унес и деньги, и хату.
Через два года юный бизнесмен приземлился в захолустных Озерках, проживая с видом на свежепостроенный торговый центр «Бада-бум». Название навевало ассоциации с Люком Бессоном, а жилье – тоску, потому что с царским фондом его роднило лишь отсутствие ремонта.
Итак, актив: одна комната, тесная кухня и дом, который аборигены называли отчего-то «кораблем», унылая работа в том самом «Бада-буме», где Ровный подвизался на ниве торговли мобильными телефонами, как раз входившими в моду и всеобщее употребление.
Впрочем, работу можно было смело вносить в пассив, потому что «менеджер по продажам», помноженный на бесполезное образование, – это тавро, совсем как у коровы в штате Техас. То есть на первый взгляд – никаких перспектив. Да и на второй тоже.
Молодой президент на экране тайваньского «Панасоника» доходчиво рассуждал о вертикали власти, борьбе с коррупцией и поддержке малого предпринимательства, а Ровный никак не мог взять в толк: чему так радуется публика?
От старого самодержца, памятного пьяными плясками, новый отличался лишь трезвостью, спортивным