вопрос, выискивая в нём что-нибудь необычное.
– Как?! Как ты услышала? – недоверчиво спросила Зингера.
Мира кивнула:
– И правда, как? Даже я не всё расслышала.
– То есть? Это было неразборчиво – да, но не тихо, – попыталась объяснить Эктори, всё ещё не придавая значения бытовавшим среди арий предположениям, что их слух и зрение несколько превосходили среднее значение.
Зингера гневно скрипнула зубами:
– Ты спрашиваешь, почему мне не нравишься, хорошо, я отвечу! Древние тайны всех мирозданий мне не под силу, и мне это очень не нравится! Мне не нравится то, чего я не могу постичь. Я хочу знать, знать всё. Но я не вижу, не вижу тебя. С другими всё просто – одного взгляда достаточно, чтобы понять если не всё, то многое. А ты… Отвечай! Расскажи мне всё! – недоверие в глазах Зингеры сменялось необъяснимым ликованием. – Кто ты? Откуда? Как тебе слышно то, что не слышно нормальным? Почему ты всё время болтаешь о том, что неизвестно другим? Как твоё настоящее имя?
Эктори хотела было возразить, что того, как её называют достаточно, но Зингера, увидев это, заявила:
– Не пытайся изворачиваться, вы не умеете лгать – проверено. А что имя не настоящее – это видно, слишком длинное, слишком сложное. И представляясь ты ещё не разу не сказала, что Эктори – имя.
Зингера затихла, откинулась на спинку стула, выжидающе посмотрела на Эктори, потребовала:
– Говори, всё говори.
Тут неожиданно вмешалась Мира:
– А ещё скажи-ка, почему ты так похожа на портрет первого принца Империи, что мой дед писал?
Эктори и Зингера ошарашено распахнули глаза, Мира растерянно ответила:
– Мы задаём интересующие нас вопросы, а мне вот этот уже урок и аж два перерыва покоя не даёт!
Эктори неопределённо пожала плечами, хмыкнула:
– Думаешь, я видела портрет? Думаешь, я помню, почему? А так – на всё отвечу, что сама знаю. Я из Амперии, хотя сама в этом не полностью уверенна, но есть основания полагать, что это и правда так. У меня просто хороший слух, у всех Амперцев, хотя нет, так говорить неправильно, путаница получается. У всех арий, так наш народ называется, хороший слух. Это, кстати, то немногое, что у нас с упырями общего осталось, – про имя она говорить не стала, понадеялась, что забудут, и так уже много было сказано.
– Откуда такие познания? – недоверчиво спросила Зингера.
– А вот не помню я, совсем ничего не помню.
Мира подскочила с места, нагнулась к Эктори, взволнованно спросила:
– Как так?! Совсем?
Эктори пожала плечами. Зингера предположила с надеждой:
– Может, ты тогда случа-айно знаешь, почему я тебя не вижу? – заметив непонимание Эктори, пояснила: – Нет, так-то я тебя вижу, я говорила про энергию, она есть внутри каждого, она собственно и обеспечивает существование и наше, и всех миров – вообще абсолютно всего.
– А-а, это, – Эктори хихикнула и обратилась, словно к кому-то ещё: – Я же говорила, не надо никаких заслонов, это слишком подозрительно. А ты сказала «палевно, палевно». И что в итоге?
Своими непонятно кому адресованными