одном языке, вполне современном, а молились на другом – на языке VII века до Рождества Христова, времен Ромула и той эпохи, о которой они, в сущности, уже ничего не знали. Поэтому образованный римлянин, знавший, естественно, как разговорный, так и литературный латинский, просто не понимал, о чем он молится. Арабы и наши российские мусульмане и сегодня молятся на языке Корана, не зная древнего арабского языка. Иудеи по всему миру, не понимая иврита, молятся на нем, повторяя слова молитв, механически заученных на память.
Христос предлагает нам другой путь: молитесь на том языке, на котором вы говорите. Не на иврите, который вы плохо знаете, а на своем – арамейском. Сам Он говорит и проповедует только по- арамейски.
Скажите несколько слов, но на своем родном языке. Что же касается молитвы, которая совершается на языке чужом или малознакомом, то к ней необходимо относиться крайне осторожно. Заучив на память, затвердив такую молитву, человек начинает повторять ее нараспев как нечто непонятное, чудесное, гипнотизирующее, вводящее в состояние особой легкости и какого-то особого упоения. Происходит не встреча с Богом, а нечто совсем другое: самогипноз. Вот почему Иисус нас предупреждает: молясь, не говорите слов, которые не понимаете. Молиться можно только своими, простыми, «детскими» словами, понимая, о чем мы просим Бога.
«Когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови», – говорит Господь устами пророка (Ис 1: 15). Когда мы молимся, мы должны стремиться изменить себя, преодолеть свои слабости, стать другими. Нельзя механически повторять слова молитвы и не пытаться переделать свою жизнь. Мы должны отказаться от зла. «Не повторяй слова в прошении твоем», – говорится в книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова (7: 14). Иными словами, не будь многословен в твоем молении. Об этом же говорится и в книге Екклесиаста: «Не торопись языком твоим, и сердце твое да не спешит произнести слово пред Богом» (5: 1).
Иногда нам кажется необходимым прочитать всё Правило – быстро, невнимательно, но до конца. А лучше будет прочитать две-три молитвы, но так, чтобы каждое слово, каждая буква их прошли через сердце, вышли из глубин нашего «я».
Молитва, в сущности, не есть повторение слов – это не заклинание. Когда язычники молились на архаической латыни, не зная ее и зачастую вообще не понимая, о чем в той или иной молитве идет речь, смысл того, что они делали, заключался в самом произнесении слов. Когда колдуны бормочут свои молитвы, им тоже представляется важным произнести слово. В сказке В. Гауфа «Калиф-аист» тот, кто произносил латинское слово mutabor, сразу превращался в то животное, облик которого хотел почему-то принять. Молитва, к которой призывает нас Христос, ничего общего с таким заклинанием не имеет. Молитва Его, по сути, есть уход в безмолвие.
Когда-то Ф. Мориак хорошо сказал о том, что молитва – это piste d’envol, т. е. взлетная полоса. Самолету, чтобы он взлетел, необходимо пробежать как минимум пятьсот метров по бетонной дорожке, но дальше она ему уже не нужна,