и будут. Наверняка и завтра ещё не раз коррективы вносить придётся. Кстати, пуля, извлечённая из стены в квартире Срезнева, является частью патрона винтовочного целевого под названием «Экстра».
– Не может быть! Получается, стреляли не из «макарова»?
– Получается. Из малокалиберной винтовки, самодельного пистолета, возможно, обреза. Пуля сильно деформирована – шибко не разберёшь… Думал, ты уже ознакомился с заключением экспертизы.
– Впервые слышу! – ответил Гвидон, и нехорошее предчувствие неприятно дохнуло на него.
Тугарин с трудом извлёк себя из начальственного кабинета и ушёл к себе. Здесь всё было привычно, но не доставало уюта. И не было самого необходимого – тишины: Маврин допрашивал работницу обворованного ночью «комка», громко переживавшую. Сколько планов было у них с Мавриным по благоустройству кабинета! Ярких и даже оригинальных. Где они теперь, нелепые, как мода старшего поколения?
Гвидон и сам не смог бы объяснить, почему образ хода расследования не дотягивает до стадии единства, упорно удерживаясь на предыдущей ступеньке – цветущей сложности. Горсточку бы времени, чтоб попытаться отжать эликсира мысли! Но оно, бегущее мимо время, предпочитает извлекать из людей автоматизированные движения. День короток – надо спешить. В атмосфере пасмурного раздрая обыденности, ориентируясь на тусклый огонёк версии, следует определить и ввести в единое русло дублирующие партии.
И вскоре внешнее течение времени отыскало путь к вместилищу душевного беспросветья и заглушило нерешительную возню мыслей, бесцеремонно прогнав их в область протоматериальную. Вдохновение ходит мелкими шажками. И это – в условиях всеобщего дефицита времени. А ждать некогда. Да и стоит ли? Ведь никто не знает, в которой голове оформится очередная космопланетарная концепция. Или хотя бы просто нужная мысль.
И Тугарин всё успел. До наступления ночи.
Будничная дата следующего дня вошла в историю жизни Гвидона Тугарина просторным лоскутом цвета маренго. Строящая, сплачивающая, движущая и соразмеряющая энергия расследования с самого утра проявила губительную склонность уменьшаться под воздействием неудач.
Тугарин спешил в кабинет Хряпина, когда с порога был возвращён к своему столу телефонным звонком Шмехова.
– Побеседовал я ещё раз с Волковым, – сообщил Шмехов ленивым голосом и замолчал, подленькой паузой вымогая встречные вопросы. Однако Тугарин, как он ни спешил, поджал губы и мужественно пережил паузу. – Но прежде чем повторно потрошить Волкова, осмотрел я то место, где он с землей соединился. Упал он в пяти метрах от стрелки… Врубаешься? В пяти метрах за стрелкой.
– Ну и что?
– Как что? Я и сразу-то ему не поверил. А тут смотрю – путейцы кувалдами машут. В чём дело, спрашиваю. Рельсы сверх норматива разошлись, отвечают. Врубаешься?
Несмотря на явную близость к прозрению Тугарин отделался мычанием неопределённого