что хочу посмотреть, что у других делается. На самом же деле мне было стыдно такие вещи для продажи выкладывать. Как же я оказался не прав! Моментально набежали люди – каким образом, интересно, слухи разносятся, понять не могу. Трусы сатиновые улетели махом – двое покупателей взяли всё оптом. Безразмерные хлопчатобумажные белоснежные лифчики купила одна дородная дама, она же ополовинила и кучку трусов до колен, причём, отойдя в сторону, на радость курившим поодаль мужчинам, начала прикладывать их к соответствующему месту, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон без всякого зеркала. Столько разных комплиментов донеслось до её ушей, что ради одного этого стоило даме эти трусы в руки взять. Тут уж я окончательно понял, что ничего в торговле не понимаю, и пошёл погулять по площади, впрочем не слишком от Надежды удаляясь.
Моё внимание привлекла толпа мужчин, которая весело над чем-то смеялась. Я заглянул через их головы и увидел Яныша, демонстрирующего свои подарочные коробки и монотонно повторяющего одно и то же:
– Спички, кому спички?
При каждом повторении этих слов толпа начинала радостно ржать и никак не могла остановиться.
– Простите, а что здесь происходит? – тронул я за рукав незнакомого высокого дядю, совсем забыв, что вообще-то я за границей нахожусь.
– Слушай, а ты его знаешь? – вопросом на вопрос ответил неожиданно понявший меня югослав. – Объясни ему, что кричать слово «спичка» у нас не стоит. Понимаешь, «пичка» на сербохорватском… как бы это помягче объяснить… В общем, это женский половой орган. У вас тоже есть очень хорошее слово для обозначения этой замечательной штуки, так вот представь, что будет, если ты выйдешь на площадь и начнёшь это слово орать. Ну а палочки эти у нас называются «шибица», понимаешь?
Я тут же пробился сквозь всё уплотняющуюся, не перестававшую гоготать толпу:
– Яныш, нельзя здесь говорить «спички», кричи «шибица», я тебе всё потом объясню.
Он, как заведённый, кивнул головой и всё тем же затравленным голосом произнёс:
– Шибица, кому шибица?
Толпа тут же рассосалась – кина больше не будет, аттракцион приказал долго жить.
Когда торговля сама по себе начала иссякать, наша бухгалтерша, заводная, я вам скажу, девица, громко, на всю площадь закричала так, что даже голуби взлетели с купола собора:
– Люди, вы только посмотрите на этих русских докторов и кандидатов наук, какие из них торгаши прекрасные вышли, – и тут же обратно к своим вещам вернулась.
Весь вечер до и после ужина вся наша компания обсуждала одну лишь тему: «Ну и как мы поторговали?»
Дня три всё это продолжалось практически в том же ключе, а потом выяснилось, что товара почти не осталось, торговать нечем, а то, что осталось, почему-то никак не продавалось. Лично у нас в остатке оказалась старая узкоплёночная кинокамера с ручным пружинным заводом, а вот Майкина передачка уже во второй торговый день вся разлетелась на ура. Вот на общей вечерней беседе