дальше трагическая гибель родителей в автомобильной катастрофе, когда мальчику был всего год.
На лбу Калугина выступила испарина. Он принялся тереть рукой сначала лоб, потом и все лицо. Встал со стула, подошел к окну. Кромешная тьма на улице Ленина помогла отдохнуть глазам и сосредоточиться. Он боялся не то что вслух, даже мысленно обозначить цепочку, что замаячила перед ним. Лишь позволил признаться самому себе, что сможет крутить яйца нынешним и будущим начальникам как в КГБ, так и в ЦРУ.
– Итак, – прошептал он, опершись лбом о стекло, – имеется мальчик-сирота Андрюша, который на самом деле никакой не Разин, а самый настоящий Трумп. Он про это не знает. Есть американский капиталист, судя по донесениям СВР, наглый и далеко идущий. Имя его – Трамп. При этом наш доморощенный Трумп-Разин не менее наглый и уже приклеился к будущему члену Политбюро ЦК КПСС, а может, и вообще генеральному секретарю.
Калугин шептал все это под нос, на стекле в такт словам вибрировало маленькое пятно пара от его дыхания. Оно мгновенно испарялось, как и положено самой секретной тайнописи. Только жирное пятно от его потного лба никуда не делось, но Калугин этого уже не заметил. Он вернулся к столу.
«Это ж надо, – подумал он, разглядывая фотографию Валентины в страстном желании найти сходство с заморышем из Привольного. – У американского капиталиста в наших камышах оказался родственник. И еще неизвестно – кто из них хитрожопей?» – И уже вслух, уверенно произнес: – Самый хитрожопый из нас троих я!
Калугин посмотрел на часы. Было 4 утра. До Привольного ехать часа три. Он встал, аккуратно сложил все листы обратно в папку, подошел к двери, выключил свет и вышел в коридор. Ковровых дорожек, как на этажах Лубянки, здесь не было. Но Олег Данилович, майор КГБ СССР и секретный агент ЦРУ США, шагал широко, демонстративно топая ногами, чтобы разбудить дежурного, если тот спал. Ему вовсе не хотелось ставить дежурного в положение обгадившегося кота. Жизнь казалась ему прекрасной, он чувствовал себя счастливчиком, схватившим бога за бороду.
Как только дверь в баню с противным скрипом захлопнулась, партийного секретаря с его женой-красавицей накрыла кромешная тьма. Запах пересушенного дерева, прихваченного когда-то банным жаром, но давно остывшего, тотчас проник в их легкие. Раиса закашляла.
Михаил Сергеевич нащупал в темноте плечи жены. Мощно, с нетерпением притянул и прижал ее к себе. В тисках рук здорового мужика дыхание жены почти остановилось, кашель сразу прекратился. Они стояли словно в раздумье. Так близко к романтической развязке они не были давно. Оба ждали какого-то импульса, чтобы предаться страсти роковой, как это часто бывало совсем недавно, особенно в московском общежитии, когда соседи по комнате куда-то уходили. Тишину нарушила разбуженная хлопнувшей дверью муха. Она прерывисто и нагло жужжала, перелетая в темноте с места на место, шлепалась о невидимую стену, падала вниз и вновь летала, уже с другой стороны. Извне хлопнула дверь «Волги», послышались