«Ричард Оуэнс, в 14:39 по Гринвичу, сообщит получателю, Рене Дешаму Дюбуа, откровенную новость о знакомстве с дамой, именующейся Хлои Гудвилл». – И судя по твоей речи и учащенному дыханию, а она, твоя дама, ведь даже не сидит с нами за столом, ты от неё без ума.
– Это история не о гибели мужчины, но о его восхождении, – парировал Ричи. – История, о преодолении страхов, о том, как мужчина полюбил, о том, как он приобрёл то, что однажды потерял. Она прелестная девушка, и вы ошибаетесь, Дешам, но да, я совершенно без ума от неё. Называйте меня последним безумцем, но помните – это история не о гибели, а восхождении, как восстаёт из пепла огненный феникс и поднимается к небу – так восстану я, поднимусь над праздной, затягивающей меня пучиной жизни вверх, к облакам.
– Тебе будет сложно меня переубедить, но я весь внимание. Расскажи мне об этой очаровательной особе. Как её зовут?
– Хлои Гудвилл, – он произнес имя вслух, и волшебный эффект её имени возымел своё действие, воскрешая ещё теплые воспоминания, перенося его сознание с террасы в кафетерий, в парк, их первый поцелуй, её уютная квартирка, её больная мать. Хлои ходит по деревянному холодному полу мягкой поступью, готовит лекарство, мочит теплую тряпку водой, кладёт её на лоб и ласково целует маму в щеку, обжигая губы о сухую кожу, сгорающую от температуры. Ужин в его квартире, тарелки с яствами освещают свечи, бокалы с красным вином, белая простыня на постели пахнет свежестью, она была застелена утром, ещё не успела испытать на себе вес человека, или двух, – ненадолго. – В ней очаровательно непременно всё, друг мой. Прежде всего – её неиссякаемая доброта. Видите ли, месье, её мать серьезно болеет, Хлои тратит каждую минуту свободного времени чтобы облегчить её бремя, заботится о ней словно ангел.
– Ты не находишь в этом некую жестокость? Не думал, что она не ангел, а совсем наоборот? – прервал его Дешам.
– Что вы имеете в виду? – Ричи глядел на Дешама совершенно непонимающим взглядом.
– Что она только продлевает страдания своей матери, – отрезал Дешам. – Отбрось гуманистские замашки и посмотри на это незатуманенным взором, представь себя человеком непричастным: женщина лет уже не молодых, свой век она пожила, сильно больная, каждый её день проходит в агонии пыток, которые приумножает её собственная дочь.
– Вы пускаетесь в догадки, месье, что вам обычно не присуще, – отвечал Ричи. – Да, Агнес, так зовут её мать, не пышет здоровьем, мне удалось самому в этом убедиться, но она выглядела довольно оптимистично, – он невольно приукрасил, сам это заметил, и даже подивился, зачем он это сделал. На самом деле она ужасно выглядела, а весь её оптимизм отражался в кривых улыбках, которыми она щедро одаривала Ричи, физически же она показалась ему чахлой, её сухопарые конечности грузно лежали на двух толстых одеялах, говорила она мало, слабо и с прихрипом, все думы Ричи умещались тогда в одну лаконичную фразу: «Эта женщина страдает, мне её жаль», – так он и думал о ней.
– Я