через пару дней. Они попрощались и Хлои ушла. А он остался сидеть на том же месте. Он думал о ней, весь его разум был избавлен от прошлых, преследовавших его переживаний, и всё, о чем он мог сейчас думать – это она. Он думал о её светлых волосах, о голубых глазах, а её запах ещё витал где то в пространстве, как будто он перемешался с воздухом настолько сильно, что его можно было схватить, но ему это только казалось, разум его обманывал, её запах уже давно испарился и в кафетерии пахло только что поджаренным беконом и свежесваренным кофе. Сейчас, сидя за этим столиком в одиночку, он изведал, прикоснулся к потоку нежных чувств, исходивших из его сердца и разливавшихся по всему телу, наполняя сполна даже самые пустые места самой его сути. Он чувствовал любовь.
Следующие пару дней Ричи не мог мыслить трезво, его рассудок был опьянен не вином, но куда более крепким напитком, все пути, витиеватые, закругленные, кудрявые, пересекающиеся между собой всегда имели один пункт назначения – Хлои. Она была конечной точкой, целью, иногда являвшаяся так ясно, в шаге или двух от него, иногда, недосягаемо далеко, за металлической оградой, опоясанной разноцветной сияющей электрической проволокой, – подобно гирлянде, окружающей рождественскую ёлку. Вся его обыденность окрасилась в яркие цвета, пройдись он сейчас мимо маленькой нищей церквушки – она бы виделась ему Собором Парижской Богоматери во всей своей величественной и устрашающей красе, вселяющей в души мимо проходящих путников страх и благоговение к Нему. Проходя мимо заунывных ресторанчиков, они преобразовывались в шикарные траттории с вином из Пьемонта и игристым вином прямо из Шампани. Он видел как люди на улицах ему улыбались, хотя они были угрюмы как в любой другой день, он находил радость в пасмурном небе, затянутом плотным слоем перины из тёмно-серых туч, в накрапывающем дождике, оставлявшим свои брызги на его пальто; обрати он на них внимание, они бы показались ему ажурно выведенными, искусственными каплями – как из пипетки, – оставленными на его плечах намеренно. Так он себя чувствовал в ожидании второй встречи с ней, и так он продолжал себя чувствовать в ожидании каждой последующей встречи, эти ощущения никогда не покрылись пылью и не были затянуты паутиной, они были блестящими, – как вечное пламя, которое не возможно потушить ни водой, ни землей, – они выделялись на фоне всех других ощущений, – так бросается в глаза белое пятно на черном полотне. Хлои казалась для него тем белым пятном, которое вбирало в себя всё добро, – счастье целого мира, – она была благодетелем, украшавшим пустынный, уже пожелтевший от старости сад новыми, живыми, зеленными растениями и пестрыми цветами.
«Прогуляемся по парку, может зайдем выпить кофе или перекусить чего-нибудь. О чем мы будем говорить? Расскажу ей как я учился в университете. Да там и рассказывать нечего», – так он перебирал варианты в своих мыслях, пытаясь выверить лучший исход событий, будто это было ему подвластно. «Будем говорить о книгах, я смогу ей рассказать о Гомере, а что, если ей будет