так и врезались ему в память, он часто повторял их про себя и, иногда даже вслух, но только тогда, когда он удостоверялся что дома находится один и никто его слышать не может:
“Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
Однако я при этом всем
Был и остался дураком.”
Ритмика и мелодичность Гёте зацепила его, он даже считал себя фанатом, почитателем, при этом прочитав лишь одну трагедию, – и за это он себя презирал тоже в силу своего возраста, или может, в силу своего нрава. В более позднем возрасте он притрагивался к Уильяму Фолкнеру, Достоевскому, Джойсу, словом, он тешил себя всем, что только лежало на полке в их домашней библиотеке. Даже пытался что-то сам писать, но получалось у него скверно. «Он резко повернул свою голову. Свою голову? Ведь и так ясно, что голова, которую он поворачивает – его. Вычеркнуть “свою”. Он резко повернул голову. А зачем ему вообще её поворачивать? Эта информация ведь совсем ничего читателю не дает, и смысла никакого под собой не содержит. Или содержит? И почему резко? К черту, в топку это всё».
В семнадцать лет, когда было пора думать о будущей профессии, он часами убеждал тётю, что ему просто необходимо поступить в колледж на литературоведение. Тётушка Молли была немного другого мнения, она хотела, чтобы Ричи поступил на автомеханика, как её знакомый Бобби Вуд, который на машинах сколотил хорошее состояние. «Вот посмотри только на Бобби Вуда, Рич, он ведь глупый и законченный олух, а на машинах то… на машинах он вон сколько заимел!», твердила ему тётушка Молли, однако Ричи её и слушать не хотел, стоял на своем твёрдо, и всё на этом. В этом споре Ричи свою тётю одолел, и, всё-таки поступил в Йоркский университет. На это ушла круглая сумма, благо, его обучение в университете покрыли деньги со страховки, хранившиеся в банке с его четырехлетия.
Первый год в университете прошел для него просто отлично. Он был полон энтузиазма, настроен покорить этот мир. Он жил в кампусе, у него был сосед по комнате, хотя они особо не ладили, все было, казалось бы, прекрасно. Но, ко второму году обучения, ему стало скучно: «Бесполезное занятие. Если и есть в мире что полезного, то этого тут точно не найти. А его и нет то, слышишь ты меня? Нет полезного то в мире хоть чего-то», в сердцах говорил своему соседу, тот же был вынужден слушать его речи и мысли постоянно, что жутко его утомляло, и поэтому он часто проводил время в других комнатах, так Ричи и оставался в комнате один вечерами, не зная, чем себя занять. В университете он не завел себе друзей, только знакомых, и тех не много. Жутко скучая, он ходил ночами по кампусу всё думая о разных «думах».
Было несколько девушек, которые ему нравились, они пересекались иногда, он чувствовал к ним симпатию, но не более. Учеба тоже казалось ему скучной, хотя он продолжал читать, иногда, в то время, когда он был не занят «думами». На втором году обучения он забрал документы, вещи из своей комнаты,