её перевезли в другую клинику, как Максима? Похоже, она состоятельная, может себе позволить лучшие условия и лечение. Мысли переметнулись на Максима. Почему так сладко становится на душе и сердце пропускает удар, когда всплывает его образ?
Появление санитарки со стопкой постельного белья вернуло девушку к действительности:
– А куда делась моя соседка? С ней всё в порядке?
– В другую палату перевели. В одиночную. Кажный божий день то выписываются, то палаты им не те – а ты ходи да перестилай койки, – ворчала женщина, обмахивая тумбочку далеко не чистой тряпкой.
Она подняла газету и, шаркая огромными мужскими шлёпанцами на отёчных ногах, выкатилась за дверь, оставив после себя запах пота. Лена зажала нос и поплелась к окну.
По дороге больничного двора от ворот к корпусу бодро ехала «скорая помощь», через минуту она пропала из виду. Лена легла животом на подоконник и вытянула шею. Внизу из открытой задней двери машины двое санитаров выкатили носилки с больным и исчезли под козырьком, на котором жарились на солнышке разбросанные кем-то матрацы. Лене стало скучно, и она вернулась в постель. Не успели закрыться глаза, как, сменяя друг друга, поплыли картинки.
Вначале возникла высокая изящная блондинка лет тридцати в чёрном коктейльном платье. Да это же бывшая соседка, раненная в грудь! По светлому залу, похожему на муравейник, парами и группами передвигаются нарядные люди. Вероника с полным бокалом в руке скользит взглядом по лицам, слегка улыбаясь при виде знакомых, иногда царственно кивая. Внезапно она напрягается – прямым курсом к ней, ловко лавируя между островками людей, словно баркас в окружении эсминцев, следует плотный коротышка в сопровождении двух громил. Вероника пытается ускользнуть, но налетает на блондинку в красном декольтированном платье. Та уже навеселе, бурно радуется встрече и чирикает до тех пор, пока неприятный толстяк лет пятидесяти с оспинами на мясистом лице и бриллиантовыми запонками на манжетах дорогой рубашки не предлагает Веронике опереться на его руку. Женщина, заметно сникнув, протягивает тонкую бледную руку – на среднем пальце блестит необыкновенно красивый перстень старинной работы с большим изумрудом прямоугольной формы в обрамлении дюжины бриллиантов.
Мужчина, чуть выше плеча статной спутницы, гордо ведёт её вверх по широкой лестнице, поддерживая под локоть. В центре уютного кабинета их ждёт изысканно накрытый стол. Охрана остаётся за дверью. Вероника, присев на край позолоченного, с гнутой спинкой, стула, с трудом сохраняя самообладание, произносит дрогнувшим голосом:
– Зачем, Виктор Владимирович, вы снова ищете со мною встречи? Разве я вам когда-нибудь давала повод надеяться? И сейчас я пошла с вами только затем, чтобы ещё раз сказать: я отказываю вам и прошу оставить меня в покое!
Она встаёт и, не глядя на багрового мужчину, гордо выходит из кабинета мимо охранников, не торопясь спускается по лестнице и, захватив с вешалки короткую, шоколадного цвета, норковую шубку, покидает здание, ни с кем не простившись. Её белый «Мерседес», припаркованный