Некоторые из народа выжимают все соки, противопоставить вооруженной силе дехканину обычно нечего.
Впрочем, политика недолго занимала мое время, я развалился в лодке и просто лежал. Запоминал путь, фарватер, рельеф дна. Теперь мне необязательно было лезть везде самому, вода мне помогала, ластилась, как собака. Красота!
Две недели я не спеша спускался вниз по Сырдарье. Давно за спиной остались Коканд и Ташкент, я искал укромное местечко, чтобы устроить хорошую базу. Места тут не сказать, чтобы уж сильно обитаемые, вокруг тугайные леса, глухомань. По реке ходят кораблики, а вот именно на берегу здесь безлюдно. Так как почти сразу от берега начинается пустыня. Причем в обе стороны.
Только на северо‑восток Северная Голодная степь, которая Бед‑Пакдала, а на запад Кизил‑Кумы. Потому берега глухие. Но всякие темные личности шастают, не без этого. Но немного, что мне и надо.
И вот, примерно посередке меж Ак‑Мечетью и Туркатом я нашел укромный узбойчик. Полностью закрытый от большой реки тростниковыми зарослями и многокилометровыми тугайными лесами со стороны пустыни. Чего там говорить, только тигров здесь жило около пятидесяти. Это очень много, это значит, что кроме них, никто на кабанов или оленей не покушается. Да‑да, здесь очень немало бухарского благородного оленя водится. Еще один показатель глухомани.
Берега узбоя были обрывисты, но что это для меня, когда почти вертикальная стена водопада или тонкая струйка родничка для меня широкая дорога. И потому я с удовольствием строил полевой стан, особо не заморачиваясь секретностью. Кулас был причален к старому стволу многовековой вербы, вокруг которой росли ее многочисленные внуки‑правнуки.
Капсула с Хилолой была перемещена в расширенный мною очень чистый родник, с практически идеально прозрачной водой. Правда, это достигалось весьма высоким содержанием мышьяка и талия, но для девочки это не вредно. Напротив, редкоземельные металлы есть откуда брать. И остатки туши крупного кабана не портятся, которые я скинул в родник. А что, организм у девочки перестраивается, мясо нужно. Не дай боги, коль подобное создание окажется около людского поселения в такой момент. От него останутся одни воспоминания, ибо пощады и меры ундины не знают в это время. Это у меня Хилола спит, ей для перестройки не надо рвать живую плоть и заливать кровью прибрежные пески.
Кстати, получается (точнее, уже практически получилась) необычайно красивая особь в обеих ипостасях. В человеческой Хилола почти не изменилась, разве волосы стали из черных черно‑зелеными, с изумрудным блеском, и глаза из тепло‑карих – золотисто‑зелеными, как дорогой янтарь. И фигурка стала рельефно мускулистой, как у моей невестки после аварии, когда той пришлось взять себя в руки и, скрепив зубы, строить свое тело заново. Йога, гимнастика, танцы на шесте сделали из увечной молодой женщины необычайной красоты особу, от которой сыну приходилось порой колом местных блядунов отгонять. Пару раз и мне приходилось вступаться, двое‑трое