Водяной. Владимир Стрельников

услышал, как кто‑то негромко хмыкнул. Интересно, кто это меня своим вниманием почтил?

      Долго задерживаться здесь я не стал. Короткий осмотр показал кучу дробленых костей. Всех подряд – людей, зверей, птиц, рыб. Все было пожрано, грубо, яростно. Эта кучу была свалена в небольшой овраг за мазаром, и даже ворон и чаек поблизости не было. Да что там – мух поблизости от нее не видать, только тяжкий смрад стоит от мертвечины.

      – Похоронить бы. По‑людски. – Дервиш стоял около меня, и смотрел на то, что осталось от когда‑то живых существ. Нет, и люди, и звери, и рыбы пожирают друг друга только в путь, но вот все едино, как‑то чище к этому относятся. А тут, даже смерти нормальной нет. Ибо смерть, это начало нового, погибший дает жизнь выжившему, это извечный закон. Здесь же просто уничтожение за ради уничтожения. Ну, и потехи еще, но очень дурной. Даже всякие адепты приносят жертвы ради чего‑то или кого‑то, а тут просто, ради того, чтобы кто‑то не жил. – А то отсюда такое может выйти…

      – Ты прав, Ёркин‑ходжа. – Я кивнул, сосредоточился. В здешних местах нефти практически нет, но кой‑где встречается. Вот из такой линзы я и потянул ручеек земляного масла, густого, почти сплошь битум и мазут. Но для таких целей пойдет. А то я хоть с огнем и дружу, но все‑таки это мой антипод. Такого пламени, чтобы вычистить этот овраг я выдать не смогу. А водой – просто времени нет, тут надо все основательно промыть. Это не просто смыть в старицу надо, это еще саму старицу и останки водой и песочком чистить и чистить, долгая работа, муторная. Нет, этот кусочек Дарьи я просто так не брошу, я здесь десятка три родников оживил, перенаправил в старицу, но это по сравнению с упокоением такого количества погибших мелочь.