согласных. И по каждому из этих матросов капитан когда-то сам читал отходную, прежде чем выбросить за борт зашитое в парусину тело.
Понять или хотя бы объяснить другим положение дел Ричард никак не мог. Тогда ему нелегко пришлось, он чуть с ума не сошел. Он точно знал, что мертв, и что все его матросы тоже мертвы. Райского блаженства ни для себя, ни для своих людей он ждать никак не мог. Но на ад его существование никак не походило, скорее все-таки на рай, особенно когда оказалось, что смерть – не причина, чтобы отказываться от некоторых маленьких радостей вроде вина или табака. В результате он пришел к приемлемому – особенно для простых людей вроде команды – выводу, что таково Чистилище. А потом капитан вспомнил один давний вечер, и глас свыше. На шутку нечистой силы происходящее не походило, слишком все было хорошо, но с тех пор капитан зарекся говорить вслух необдуманные слова, и другим запретил строго-настрого…
– Это что же, – перебил я, вдруг осознав смысл слов капитана, – вся команда…
– Что вы, не вся. Только я и моя вахта, поэтому и работаем мы только по ночам. Ваши матросы, и ваши друзья-офицеры – обычные люди. Ну, почти, – добавил он после паузы.
– И они знают?..
– Да, конечно.
Это меня немного успокоило. Хотя что я вру, я почти с самого начала был довольно спокоен, случившееся не то чтобы хорошо встраивалось в мою картину мира, но отлично соответствовало подсознательным ожиданиям. Более того, если до этого момента мне было как-то стыдно верить в сказки и мечтать о прекрасных белокрылых кораблях и морском народце, то теперь мне как бы дали индульгенцию на эти мечты и впустили в эту самую сказку, любовно продуманную в детстве и не забытую потом, жить.
– Скажите, – я вспомнил сияющий странным голубым светом корабль, – а та шхуна в Гамбурге…
– Корабль-призрак. Да. Хочу вам сразу сказать, что почти все легенды, которые вы вычитали в книжках – правда. Ну что, Рудольф? Нанимаясь на «Гончую», вы, помнится, пообещали служить тут до конца света… К этому я вас принудить не могу, вы не знали, о чем говорите… хотя я тоже не знал в юности… но вы остаетесь?
– Остаюсь, – твердо ответил я. – Где кровью расписаться?
– Вы поосторожнее с такими шутками, Рудольф. Расписаться вы уже расписались, в договоре чернилами, а душа ваша мне не нужна. Она принадлежит Богу и морю, а с ними я спорить не стану. Просто – остаетесь?
– Да.
– Добро пожаловать на борт, Рудольф.
…вечером мы неожиданно сели пить вино, хотя и были в открытом море. На дне моего стакана оказалась старинная монета достоинством в один шиллинг3.
Иммрам4
Есть далекий-далекий остров,
Вкруг которого сверкают кони морей.
Привыкнуть к вновь открывшимся обстоятельствам оказалось, мягко говоря,