всего семейства для умненькой блондиночки Розалин Бернини, строгое и сдержанное от матери Кассия, взволнованное для еще одного мальчика из первой старшей группы, Карла Дю́сли, тоже от обоих родителей – тот недавно ломал руку и только-только вернулся из изолятора. Далия сказала, что к письму прилагалась посылка с домашним печеньем и Карл может получить ее завтра у коменданта.
Письмо для Кассия, как и полагается, прочли вслух, но самого юноши в столовой не оказалось, может, его не интересовали вести из дома? Последнее письмо, длинное, на несколько страниц, на серой самой дешевой бумаге, было адресовано Бьянке Венарди. Остальные подростки уже убежали, выслушав Далию: письма им все равно в руки не отдавали. Порядки хуже, чем в тюрьме. Бьянка осталась и, мрачно сопя, слушала, что там читает учительница.
– «…Бабушка переболела инфлюэнцей, ей уже лучше, но Сара и Триша тоже заразились и пока лежат. Этой осенью, котеночек, у нас ужасно холодно, как будто во всем доме сквозняк. Боимся, как бы зима не оказалась самой лютой из всех, что мы прожили тут. Папа законопатил щели, но дом так рассохся, что не пришлось бы переезжать. А сама знаешь, какие теперь цены на аренду. Может, и хорошо, что ты два года поживешь за казеный счет, надеюсь, у вас топят и хорошо кормят…»
На этом месте Бьянка непочтительно фыркнула, навалилась локтями на стол, оперла подбородок на руки и продолжила слушать с миной величайшего терпения.
– «…и как дела у твоего приятеля Кассия? Ты ведь так ждала, когда вы снова встретитесь в школе второй ступени, а теперь ничего не пишешь. Говорила я тебе, что мальчик этот не твоего поля ягода, мать у него настоящая леди, а мы из простых. Лучше сразу себя поставить…»
Далия кашлянула, смутилась и покосилась на Бьянку.
– Что вы так смотрите, госпожа Далия, – поморщилась девушка. – Мамаша моя – полная дура. Сто раз ей объясняла, что тут письма перед толпой народу прочитывают, но нет, пишет все равно всякую дичь. Идиотка, прости господи.
– Бьянка, не стоит так о маме говорить.
– Ну да, конечно.
В зеленых прозрачных глазах не было ни тени раскаяния, только грусть. Лео тоже стало неловко.
– Давай ты сама все прочтешь, а потом мне отдашь письмо, и я его унесу, хорошо? – Далия кинула на Лео опасливый взгляд: не настучит ли он директору? Сидит тут, и чего высиживает, спрашивается?
Не настучит. Я не такая ябеда, как некоторые.
– Прошу прощения, – сказал Лео, поднимаясь из-за стола. – Покину вас, пора на дежурство. Спокойной всем ночи.
Далия вежливо попрощалась, а Бьянка что-то буркнула, углубившись в чтение. Вид у нее был расстроенный.
Дежурить выпало во втором, жилом, корпусе, а падре Кресенте обходил первый – классы и учительскую. Наверное, вспомнил, что предыдущее дежурство Лео закончилось разбитым носом – перед тем, как разойтись по корпусам, выразительно посмотрел и попросил соблюдать спокойствие и осторожность.
Падре выглядел усталым, измученным даже, но Лео подозревал, что сам не лучше. Мысли то и дело возвращались