прикрыла глаза, расставила в стороны руки, ладонями вверх, и беззвучно зашевелила губами, словно читала молитву.
Седовласый мужчина как будто ничего не слышал и разглядывал темные окна.
Тот, с аккуратной бородкой, убрал руки в карманы куртки, которая, к слову, была не к месту жарким летним днем.
Герман внезапно ответил: «Не отвлекайся на меня. Получай удовольствие».
Поначалу Лидочка слышала только собственное дыхание и шум ветра. Потом что-то скрипнуло. Форточка. Зашелестела газета, подхваченная ветром. В лужу тяжело шлепнулась потрепанная влажная книга.
Снова скрип.
Распахнулось окошко на третьем этаже справа. Потом еще одно, на четвертом, под ржавым козырьком крыши. Резко хлопнула форточка. Лидочка едва успевала вертеть головой.
И вдруг, как от порыва ветра, окна распахнулись все, зазвенели стеклами. Выпорхнули из темных квартир встревоженные занавески. Посыпались листы бумаги. А еще горшок с цветком сорвался с подоконника, упал на асфальт, разбившись в дребезги.
Лидочка вздрогнула и внутри головы, не ушами даже, а сознанием услышала чей-то тяжелый вздох. Он рассыпался на сотни одинаковых вздохов и затрепетал отголосками эха в черепной коробке. Заметался.
Тяжелый вздох мертвого музыканта. Лидочка почему-то сразу поняла и приняла. Руки неосознанно взметнулись к голове, ладони прижались к вискам. Под кожей пульсировало эхо.
Вздох. Вздох. Вздох.
Стас сделал шаг в сторону, как будто выходя из невидимого круга. В его руках появился предмет, похожий на небольшую деревянную шкатулку. Он вынул из нее гитарный колковый механизм, гриф. У соседки Лидочки по общаге был парень-музыкант, который, как-то напившись, долго и обстоятельно рассказывал окружающим устройство акустической гитары. Поэтому Лидочка сразу поняла, что это.
Стас положил шкатулку у ног. Провернул верхний левый колок, глядя точно на Лидочку.
За глазами у нее что-то болезненно дернулось. Она вдруг увидела перед собой крохотную сцену, тускло освещенную единственной лампой, болтающейся на шнуре. Увидела десяток зрителей. Потертые кресла. Мужчину с гитарой, сидящего на стуле, нога на ногу. Тот наигрывал медленную мелодию. Что-то не получалось. Мужчина хмурился, тянул руку к колкам, натягивал струны одну за другой. Вместе со струнами что-то натягивалось внутри Лидочки. Неприятно и больно.
Мужчина крутанул колок с особой силой – и одна из струн лопнула с тяжелым мертвым эхом, разнесшимся в темноте и устремившимся внутрь Лидочкиного сознания. В те глубины, где затаилась душа.
Лидочка упала на колени, продолжая сжимать голову ладонями. Отзвуки эха метались внутри головы, проталкиваясь глубже и глубже.
Стас проворачивал один колок за другим, переводя взгляд на участников экскурсии. Кривая улыбка исказила его рот.
Лидочка закричала, так сильно, что заболели челюсть и горло.
Из разбитых окон вокруг сыпались стекла, сверкая на солнце, и падали, звеня, на мокрый асфальт.
Люди корчились рядом.
Софья