взгляд на парня, который, опершись рукой о стол, внимательно смотрел на настенную проекцию, изображавшую какие-то схемы и расчеты. Его губы беззвучно шевелились, повторяя написанное на экране. Берт зашел к ней в гости, чтобы продемонстрировать наработки по своему проекту, но в итоге заметил ошибку и сразу погрузился в размышления, забыв про подругу и про чашку уже остывшего кофе. При звуке ее голоса парень вздрогнул, невольно возвращаясь из мира раздумий. Его рука потянулась к переносице, поправляя несуществующие очки – он совсем недавно, поддавшись на бесчисленные уговоры родителей и знакомых, согласился сделать модификацию зрения. Вспомнив об этом, он на секунду замер и, чтобы хоть как-то оправдать движение, провел рукой по голове, приглаживая непослушные темно-рыжие волосы.
– Заперты? Я обычно не смотрю на это с такой стороны. Мы здесь защищены.
– Защищены… – медленно повторила она, вновь повернувшись в сторону внешнего города. Парень, проследив за ее взглядом, покачал головой. Он уже понял, какие настроения вновь одолевают его подругу, но начинать подобный разговор ему совсем не хотелось.
– Эрика, я знаю, что ты хочешь сказать, но давай не будем, – как можно мягче произнес он, но нужного эффекта это не произвело.
– А что тогда будем? – скрестив руки на груди и повернувшись снова к нему, сказала она. – Будем считать, что это нормально – всю жизнь провести в одном городе под тотальным контролем? Что это нормально, когда большая часть населения ЕК – «серые», которые живут за чертой бедности и к которым относятся как к людям второго сорта? Что это нормально, что правительство закрывает глаза на беззаконие, которое там творится, пока это не начинает хоть как-то угрожать внутреннему городу? Ведь именно так все и считают. Чьи-то предки заразились этой генной болезнью, и теперь это будто клеймо на всю жизнь, а чьи-то прошли отбор и теперь спокойно проживают в своих золотых клетках.
– Не припомню, чтобы ты прогуливала лекции по истории, – сказал Берт, присаживаясь на край рабочего стола. – Ты ведь знаешь, как все было тогда. Люди умирали, лекарства не было, нужно было хоть как-то остановить заражение и быстро. Отбор – единственное, что можно было сделать. Я не могу винить правительство в том, что оно решило спасти здоровых. Да, заразившиеся посчитали, что на них просто махнули рукой. Их тоже сложно винить за мятежи и нападения на территории для здоровых людей. Но мятежи и сделали их из жертв преступниками.
– Восемьдесят три года, Берт. Прошло восемьдесят три года. Они больше не преступники. И угроза болезни уже давно сведена к минимуму. Но те люди до сих пор изгои, хоть и сменилось уже не одно поколение. Да, единицам позволяют учиться в университете, если смогут попасть на мизерное количество бюджетных мест, но будь ты даже лучшим студентом на потоке, тебя никто не возьмет на хорошую должность, потому что ты «серый». Низкооплачиваемая, тяжелая и грязная работа – вот их удел, предел возможностей. Да их даже не во все места в городе пускают!
– Это вынужденные меры безопасности.