ли он воевать с Россией?»
Не в силах понять и смириться с этой данностью, Сомов часто говорил себе: «С одной стороны, в национализме нет ничего плохого, поскольку Украина борется за сохранность своей нации и культуры, а с другой, эта воинственность представляет угрозу всему обществу, поскольку украинцы начали дружно выступать против других народов, живущих на территории страны. И эти выступления однозначно добром не закончатся. Многие их слова и тезисы носили явно ксенофобский характер: «Украина для украинцев», «Москали, поляки, венгры – это враги нашего народа» и т. п. Сомов никак не мог примириться с мыслью: почему позиция украинских политиков основывается только на основе суверенитета одного народа – украинцев, хотя на её территории жили столетиями многие народы? «Если украинские политики стремятся к национализму, к появлению так называемого физического и духовного пространства, – размышлял он над этим вопросом, – в котором им будет комфортно и в котором будет возможна реализация чувств общности и солидарности народа, то они должны говорить, в первую очередь, о всей нации как об общности людей, проживающих на территории Украины, объединённой между собой культурой, историей, религией, генетикой, а не говорить, не кричать на всю Европу о своём “арийском превосходстве”, о том, что только украинская нация самая сильная и самая лучшая в мире. Получается, что нужно беречься каждого соседа, кому ты сделал в своё время добро.
Если уж говорить по большому счёту, то украинский народ сформировался не сам по себе и не на пустом месте, для этого были определённые исторические предпосылки. Во-первых, в любом случае требовалось некое родство по перечисленным выше признакам; во-вторых, люди всегда опирались и опираются на естественное начало, которое побуждает их к объединению. Для этого есть много задач, главная из которых – выживание. Немаловажное значение имеет, конечно, и принцип солидарности, предшествующий международному сотрудничеству.
Чтобы развивать национализм в том виде, в каком он появился в развитых странах, где сложилось национальное гражданское самосознание, украинским политикам нужно было выработать также некий набор прав и обязанностей, одинаково применимый ко всем жителям, а не ущемлять в правах коренные народы. Такая невежественность и фанатичность политиков, как показывает мировая история, конечно, ни к чему хорошему не приведут». От всего этого у него возникало тягостное ощущение, близкое к депрессии, к растерянности. «Куда бечь, чё робить?» – думал он про себя по этому поводу.
Проходили дни, месяцы, но эти мысли не давали ему покоя. Раньше он был уверен, что хорошо знает Украину и тех людей, что проживают в ней, а оказывается, что он ни о ком и ни о чём ничего не знает. И эта неудовлетворённость его мучила, можно сказать, преследовала постоянно. Даже гуляя по городу, он в мыслях возвращался к этой теме. Чтобы успокоиться, он находил в каком-нибудь сквере уютное место, садился и с сожалением размышлял: «Попутал