ткнул в соседнюю дверь:
– Извините, что напугал. Там ребенок, маленький. Без присмотра. Можете ее забрать к себе ненадолго, до утра, скорее всего? Завтра я постараюсь прислать социальную опеку и врачей для ее бабушки.
Только соседка скривилась от его просьбы:
– Чего, рябым этим помогать? Не дождутся, больно надо. Идиотка, профукала все деньги на мужика, а теперь к нам переехала в клоповник. Я про нее читала. Вот пускай сама и разбирается!
Дверь с грохотом захлопнулась перед носом опера, и тот замер в недоумении, какие же ожесточенные здесь живут люди. Даже ему, профессиональному сыщику, который видел многое на своей работе, совесть не позволяла оставить ребенка в таком бедственном положении – голодного, без присмотра, рядом со старым и больным человеком. Здесь, в чужом городе, перед бывалым опером выросла стена человеческого равнодушия.
Гуров ринулся вниз по ступеням, а дальше – к светящимся окнам супермаркета. В магазине ему пришлось выстоять длиннющую очередь к кассе под недовольное бурчание соседей, которые обсуждали грязный подъезд, машины, стоящие на клумбах, и сломанные вандалами детские качели.
Наконец, почти через час опер снова был в квартире Людмилы Рыковой. Дверь так и оставалась открытой, поэтому вошел он без всяких препятствий. Старушка ринулась снова навстречу:
– Людочка нашлась? Жива? – На его отрицательное движение головой сразу погасла, съежилась и исчезла в комнате с фотографиями, словно черепаха в своем панцире.
Опер же прошел на кухню, где его новая знакомая пила воду из грязного стакана. Он предложил:
– Давай я буду мыть посуду, а ты вытирать, пока варятся пельмени. Ты любишь пельмени?
Личико в золотистых пятнышках озарила улыбка, девочка кивнула и потянулась за полотенцем на столе.
Следующий час, как заправская хозяйка, Лев наводил порядок на чужой кухне, укладывал свои покупки, объясняя дочери Рыковой, которую звали Настя, что нужно будет сделать в ее новой самостоятельной жизни:
– Хлеб, колбасу, сыр я тебе нарезал, просто сложишь в стопочку – и будет бутерброд. С молоком можно поесть. Яблоки, бананы, груши есть. Ну и вафли купил тебе. Ты ешь такие? Сок, воду, везде открутил пробки – пей, что понравится. Завтра придет тетя, она тебе поможет ухаживать за бабушкой. Ты сможешь сама за ней присмотреть до завтра?
Настя ела жадно пельмени и между укусами соглашалась:
– Смогу. Я чай умею делать, лапшу заваривать. Мыть фрукты. Мама когда болела, я все приносила ей в кровать, чтобы она не плакала.
– А почему она плакала?
Лев понимал, что это незаконно – без присутствия опекуна расспрашивать вот так девочку, пользуясь детской наивностью. Только ситуация сложилась не из простых: женщины пропали, но никто их не ищет; брошенный ребенок в опасности, а он никак не может официально ей помочь. Трагедия следовала за трагедией, при этом полиция, власть вдруг оказались бессильными. Даже он, как представитель закона, был сейчас беспомощен в чужом городе, вынужден действовать не по привычной схеме.
От