рассмеялись. Идут, смеются и вдруг видят перед собой нищенку – маленькую девочку, укутавшуюся в рваные тряпки. Она стояла и завороженно смотрела на витрину красивых платьев.
– Ну-ка, давай, иди отсюда! – закричала продавщица на нищенку торговка, – и куда только смотрит милиция.
Девчушка испугано отошла чуть в сторону и, облокотившись о стену, исподлобья посмотрела на злую тетку. Грязная, чумазая, то и дело ловит на себе насекомых – жуть! Прохожие качали головой, отводя взгляды. А сама девочка, сжавшись в комочек, стреляла глазками в поисках чего бы стащить…
– Да, тяжелые времена настали… Всюду эти несчастные ребятишки, оборванные, голодные. Что поделаешь! Самим есть нечего! – говорили меж собой люди у магазина.
Есенину претили и показная жалость к несчастным детям, и брезгливое отношение к ним. Слыша подобные разговоры, он возмутился:
– Стыдно так рассуждать! Поймите, они же дети! Им бы в бабки играть, змея с колокольчиком запускать, а они кусок хлеба ищут, крышу над головой! Нечего удивляться их враждебности – они слова хорошего не слышат, все их гонят: дворники, господа обыватели… А ты подойди, не побрезгуй, поговори. Глядишь, и огонек загорится в быстрых глазенках, – говорил Сергей Александрович. – Пойдём с нами. Ты наверняка голодна? Мы о тебе позаботимся, пошли.
Он взял девочку за руку и повел по улице. Она испугано тащилась за ним следом, однако, не делая попыток сбежать. Спутницы поэта смиренно молчали.
– Какая ты красивая. И косы у тебя русые, и скулы мордвинские, и глазки заичьи, голубые. Вырастишь, будешь доброй, умненькой. И дел каких натворишь. Будешь с досадой вспоминать своё детство, а сама для точно такой же детворы праздники устраивать и зимой с дедами-морозами и летом на реке. Будет это, будет! – беседовал с малышкой Сергей Александрович.
Добравшись до знакомого ресторана, Есенин ввел туда всю компанию. В дверях их с ужасом встречал солидный швейцар.
– Сергей Александрович! Добрейшего вам денёчка, как поживаете? – запричитал он, поглядывая на чумазую спутницу поэта.
– Спасибо, Кузьмич, всё хорошо. Сегодня празднуем мой день рождения. Вот к вам на обед пожаловали. Пустите ли вы гостей дорогих? – толкая тростью малышку вперед, добродушно проговорил Есенин.
– Вас, конечно, с праздником, Сергей Александрович, но как же так можно. Эти дети… Никак нельзя! Она ж заразу напустит!
Малышка пугливо озираясь, спряталась за спину поэта.
Да, времена были голодные: и революция, и война, и мор в Поволжье – всё это сказалось на облике столичного города, отчего многие подобные заведения пустовали. В лучшие свои времена ни в один приличный ресторан ни за что не впустили бы беспризорника, а теперь… Теперь выбирать не приходилось…
– Нам четыре обеда, кофе и пирожных побольше. Катенька, душечка моя, сходи, выбери с официантом, а я пока поухаживаю за нашей гостьей.
Есенин отвел ее в уборную и помыл