как люди, находясь в тюрьме, продолжали постоянно жить с криминальными помыслами на будущее после освобождения, как могут вообще жить вне тюрьмы эти люди. Однако Валерий стал предполагать, что все тюремные жители когда-то тоже стали несчастными из-за какой-то людской несправедливости. Три тысячи дней унижения при обысках и проверках. Три тысячи дней позора при выкрикивании номера своей статьи в уголовном кодексе на поверках, к содержанию которой он не имел отношения. За эти дни полуголодного существования от тошнотворной пищи, ранних подъёмов, ходьбы строем на работу, трудно отмываемой грязи на руках от штамповочного производства, – он потерял отца. Отец умер на последнем году его срока от повторного инфаркта (первый случился после оглашения приговора сыну) и потому не дождался освобождения Валерия. Ещё: Бурцев по неосторожности отрубил верхние фаланги на двух пальцах левой руки на гильотине из-за спешки при выполнении огромных норм выработки. Невыполнение нормы всегда грозило штрафным изолятором (тюрьма в лагере), где горячей пищей кормили через день. За этот бесконечный срок он множество раз участвовал в драках, отстаивая свои права в различных стычках. Конфликты утром в очереди у титана за кипятком и при выборе хорошо освещаемого места в цехе в ночную смену – всюду требовались решительность и кулаки. Его молодой организм был полон мужских сил и беспрестанно требовал разрядки, и Валерий онанировал, если не еженощно, то через ночь непременно.
Бурцев всего один месяц побыл в благоустроенной камере для малолетних подследственных. Он после наступления совершеннолетия первым из друзей был переведён к взрослым преступникам. В течение восьми месяцев до суда и после суда до отправки в колонию Валерий был вынужден нюхать отвратительную вонь прокисших от жары человеческих тел в переполненных тюремных камерах. Люди в летнюю жару потные, грязные и чесоточные (мыли в бане один раз в десять дней) спали из-за недостатка кроватей в три смены. В переполненных камерах дышать было нечем, потому что все курили постоянно. Некоторые подследственные новички теряли сознание от недостатка кислорода. Их ненадолго подтаскивали к безветренному и закрытому металлическими жалюзи окну подышать. В камеру на семьдесят спальных мест загоняли иногда по двести подследственных заключённых. Из всей этой массы людей больных туберкулёзом оказывалось до двадцати процентов, а были среди них и с открытой формой. Много было чесоточных людей, на ногах и руках у которых не заживали коросты, из-за расцарапанных до крови болячек. Все это плохо заживало от высокой влажности и отсутствия свежего воздуха. Некоторых бездомных и опустившихся узников заедали тряпичные вши. В таком помещении с одним туалетом очередь справить нужду и умыться даже ночью не иссякала. На просьбы заключённых открыть для проветривания дверную «кормушку» контролёры отвечали со злорадством: «Не положено».