на теннисном корте. Дол решительно направилась вперед.
На псарне не было никого, кроме собак. На конюшне кормили лошадей, и какой-то человек, но не Сторрс, запирал стойла на ночь. Сторрса поблизости тоже не наблюдалось. Дол поспешно вышла. Она не могла прочесать все поместье, а потому решила оставить все как есть и подождать, пока не объявится хозяин дома. Впрочем, на обратном пути можно было проверить еще пару мест. Предметом особой гордости Сторрса являлся огород. Поэтому Дол, свернув в сторону, пролезла туда через просвет в изгороди из кустов тиса, но не увидела ничего, кроме помидоров, фасоли, сельдерея, кукурузы и пузатой тыквы, с нетерпением ожидавшей заморозков. Пробравшись обратно через тот же просвет, Дол неожиданно вспомнила о любимом месте Сторрса, укромном уголке за прудом для разведения рыбы, под сенью кизильника, рядом с деревьями, скрывавшими сарай для инвентаря и навес для хранения мульчи. Дол снова свернула с пути и спустилась с холма. Обогнула пруд, обошла клумбу с рододендронами и действительно обнаружила Пи Эл Сторрса в его любимом тихом уголке. Увидев его, Дол застыла как вкопанная и, остолбенев, прикусила до крови губу, чтобы сдержать крик. Со стороны казалось, что Сторрс, вытянув носки туфель вниз, исполняет в воздухе, в трех дюймах от земли, какой-то гротескный танец. Дол не сразу разглядела затянутую у него на шее тонкую проволоку, которая была привязана к ветке кизилового дерева.
Дол шагнула вперед и снова остановилась. В отчаянии она яростно твердила себе: «Ты должна держать себя в руках. Ты просто обязана». Крепко зажмурившись, она решила открыть глаза лишь тогда, когда пройдет ступор. У нее возникло непреодолимое желание сесть, оставив все попытки держаться на ногах. Она боялась потерять сознание, а рядом не было ничего, на что бы можно было бы присесть… Или все-таки было… Она открыла глаза. Попробовала сделать шаг и обнаружила, что ноги ее слушаются и почти не дрожат. Тогда она сделала пять больших шагов к дереву с танцующим Пи Эл Сторрсом и остановилась, в упор глядя на тело.
Сторрс был, без сомнения, мертв. В противном случае следовало первым делом снять его с дерева и сделать искусственное дыхание, но он определенно был мертв. Рот приоткрылся, между зубами торчал кончик темно-лилового языка. Глаза вылезли из орбит. Лицо цвета баклажана выглядело распухшим. Он определенно был мертв. Дол сделала еще три шага вперед и вытянула руку – глупый, бессмысленный жест, поскольку тело все еще находилось на расстоянии пяти футов. Она громко сказала:
– Черт, я слишком брезглива! И всегда была. А ведь медсестрам постоянно приходится возиться с покойниками.
Голос Дол звучал на удивление твердо и сдержанно, что сразу придало ей сил. Приблизившись к дереву, она взяла руку Сторрса, безжизненно висевшую вдоль тела, сжала ее и пощупала пульс. Да, Сторрс был мертвее мертвого. Тогда Дол, чуть попятившись, громко произнесла:
– Вот так-то. Я наедине с трупом. Но я никуда не сбегу. У меня этого и в мыслях нет.
Стук в висках постепенно стихал, только слегка покалывало кожу. Дол