из машины, когда парковщик открывает перед ней дверцу.
– Это другое, – произносит она так, словно это что-то объясняет.
Я беру парковочный номерок и предлагаю Пайпер руку, прежде чем мы выйдем со стоянки. Она смотрит на мою руку и перекатывает голову по плечам – подозреваю, что шея у нее ужасно напряжена от волнения. Если бы я мог просто протянуть руку и помассировать пальцами ее обнаженные плечи, чтобы избавить ее тело от напряжения! Как бы я хотел прижать ее к себе, обнять за талию и сопровождать на благотворительный вечер как подобает. Мое тело дрожит от желания прикоснуться к ней. Но я знаю, что нельзя спешить. Пайпер пугливая. Осторожная. Потерянная. И если я хочу, чтобы у нас с ней что-нибудь получилось, мне надо набраться терпения. Должно быть, вся та хрень, которая произошла с Чарли, сильно на нее повлияла. Наверное, поэтому ей так трудно доверять мужчинам. Доверять мне.
Я опускаю руку и иду рядом с ней через стоянку автомобилей ко входу в музей, впервые за несколько лет чувствуя внутри себя пустоту и одиночество. Не понимаю, чем вызвано мое непрекращающееся желание заполучить эту женщину. Она не проявляет ко мне никакого интереса. Она никак не отреагировала на электричество, пронизывающее наши прикосновения. Может, она его не почувствовала? Может, меня во всем этом привлекает только погоня? Преследование кого-то, кто для меня недоступен? Или мне просто нужно покормить своего внутреннего зверя?
Нет. Дело не только в этом. Я без проблем могу найти себе девушку для секса. Да что там, готов поспорить, что даже на сегодняшнем вечере будет не меньше десятка женщин, готовых раздеться прямо тут на парковке, если я им только позволю.
– Вот ты где, мой сладкий!
Я морщусь, услышав высокий гнусавый голос, когда мы заходим через большие двойные двери в просторное фойе. Что и требовалось доказать.
Я с извиняющимся видом смотрю на Пайпер. Стоило бы подготовить ее к этому, но я правда не думал, что Кэссиди тут объявится. Я поворачиваюсь к своей бывшей девушке:
– Я же просил так меня не называть.
Она высокомерно отмахивается от моих слов и переводит свое внимание на Пайпер. Как и большинство присутствующих здесь женщин, на Кэссиди короткое облегающее платье, подчеркивающее ее покупное декольте. Ее запястья, шея и уши увешаны огромным количеством дорогих украшений. Она выпрямила волосы до предела – и, наверное, заплатила за это четверть месячных алиментов, которые я ей выплачиваю.
Кэссиди медленно, оценивающе разглядывает Пайпер с ног до головы, словно Пайпер – деревенский щенок на выставке породистых собак. Я мысленно отмечаю различия между двумя женщинами. Кэссиди – полная противоположность Пайпер. Пряди клубничного цвета в ее длинных светлых волосах, доходящих почти до талии, подчеркивают кричащий ярко-красный цвет ее платья. На ней толстый слой макияжа, а глаза подведены так сильно, что похожи на кошачьи. Помада – в тон платью, губы блестящие и влажные. Кажется, что после малейшего прикосновения ее губ всю одежду придется отправить в химчистку.
Пайпер