какие люди, – меня злит Глеб. Если он такой хороший друг, чего ж не сказал, кто я на самом деле такая. Чего тянул? – Привет, Алиса. Олеся, как там тебя.
– Для тебя Алиса Александровна.
– Все, пойдем, – утаскивает Глеба жена, а я остаюсь одна, напротив девушки, что закрывает обзор мне на Мишу.
– Вон пошла, – смотрю на нее, кидаю ее лифчик.
– Не ты меня нанимала. Не тебе выгонять.
Я даже разговаривать с ней не буду. Просто подхожу и хватаю за волосы. Она орет, пытается вырваться, но я сильнее. Просто вытаскиваю суку за шторку и бросаю на пол.
– Я охрану позову, – орет она, но я уже не слышу. Поворачиваюсь к Мише, который опрокидывает в себя очередную порцию виски.
– Нахуй пошла.
– Это я уже слышала. Хватит пить. Давай поговорим.
– Не о чем нам с тобой разговаривать.
– Да просто послушай меня! – уже ору, забирая у него очередной стакан. Он бросает руку, словно она без костей, смотрит на меня непроницаемым взглядом. Оглядывает как тот амбал, но при этом зная, что под этой одеждой. Мне даже кажется, что во время нашего короткого романа я чаще была обнаженной, чем в одежде.
– Раздевайся, – шипит он с яростью, встает, напротив.
– Что? Зачем?
– У меня больше года не было секса, как думаешь зачем? – хватает меня за руку, на диван роняет, сверху ложится. Он не пьяный, в его руках столько силы, что я просто устаю отбиваться. Он дергает штаны вниз, но я бью его по лицу.
– Миша! У нас дочь есть…
– Что – то по фигуре не заметно, что ты родила. Еще более костлявой стала, – задирает он кофту с майкой, в соски до боли вгрызается, на удары по спине даже не реагирует. – Миша! Не будь таким. Я правду говорю!
– Я должен тебе поверить? Тебе, которая меня в тюрьму посадила? Либо давай трахаться, либо выметайся…
Часто дышит надо мной, взглядом насквозь прожигает.
Весь мир замирает.
Дыхание становится порывистым.
Я поговорить пришла, сказать ему правду, но в голове шум, а перед глазами пелена. Все тело ею стягивает, как дымом. Глушит разум, не дает пошевелиться.
Даже, когда он окончательно скидывает с меня кофту с майкой и в губы врезается. Грубо, жестоко, наказывая. Его руки как плети, причиняют боль. Но даже эта боль от него сродни наслаждению.
Тело отвечает, разум молчит. Внутренний голос шепчет: «один разок».
Как часто, лежа на своем промятом диване, я вспоминала его ласки, его член внутри себя. Сколько раз я ласкала себя и не могла кончить. Сотни ночей без него с одними лишь только воспоминаниями. Сладкими, порочными, порой неправильными.
Сама тороплюсь его раздеть. Чиркнуть ширинкой, обхватить твердый член ладошкой, с удовольствием услышать протяжный стон.
Он хочет меня.
Ненавидит, но хочет.
– Сука, – шипит он в губы, расплющивает грудь ладонью, сжимает, соски мучает. Шею прикусывает. Я лишь скольжу